Необыкновенная история жизни Патрика Фицджеральда Додо - единственного и неповторимого

Книга о дружбе и предательстве. О всем том необыкновенном до чего дотягивается человек и подминает. Удивительно, что после прибытия Патрика в Мегаполис, его не заперли в лаборатории для изучения. Все же у Спагетти осталось капелька совести.

Когда перелистнула последнюю страницу, первым делом захотелось написать автору: «Уважаемая Анна Никольская, а Вы уверены, что писали для детей? Точно-точно? Тогда знайте, если сегодня растут дети, которые глубоко прочувствуют и поймут вашу книгу, то чьё-то сердце будет биться ровнее».

Итак, перед вами одна из самых красочных книг, которые я когда-либо держала в руках, – «История жизни Патрика Фицджеральда Додо». Признавайтесь, у кого дрогнуло сердце при упоминании маврикийского дронта?

Птица Додо в полном одиночестве обитает на парусном судне с гастрономическим названием «Моцарелла», греется под мягкими лучами желторотого светила и завтракает всегда в одно и то же время. Но однажды борт его шхуны целует шлюпка с (о, боги!) человеком, лежащем на дне. Странным бездыханным объектом…

По словам Анны Никольской, на создание этой книги её вдохновили посещение Лондонского музея естествознания и передача английского натуралиста Дэвида Аттенборо, где рассказывалось о вымершей в XVII веке птице – маврикийском дронте. Вот и решила писательница оживить птицу додо, сделав её главным персонажем своей повести.

Место действия: шхуна «Моцарелла» в открытом океане и Мегаполис – собирательный антиутопичный образ больших городов.

Герои: чудом выживший дронт Додо – умный, немного педантичный, любящий свободу и одиночество, и профессор Спагетти – «светило мировой орнитологии», но при этом чёрствый, амбициозный старик.

О чём: в этой сказке-притче поднимаются очень взрослые вопросы – поиск утраченной веры в себя, конфликт «каменных джунглей» и жизни на лоне природы, свобода личности,…

Никогда не доверяйте книжным аннотациям. Даже если это книга хорошего издательства Clever — не доверяйте.

Возможно, эта история задумывалась и даже начинала писаться как сказка, но начиная с тринадцатой главы сквозь ткань повествования начинают прорываться стальные когти дистопии, сначала лёгкой, в духе столь любимого автором Джанни Родари (не из-за него ли все учёные носят гастрономические фамилии с итальянским привкусом — Спагетти, Лазанья, Вермишель), а после и всамделишной.

Нет, Мегаполису далеко до оруэлловской Океании в техническом плане, но отчётливо липкое ощущение чего-то неправильного едва ли не сильнее. Недаром, кажется, единственный симпатичный человек в этой книге — Лика, девочка, которая ещё не успела нахвататься от взрослых всякой дряни; прочих можно вытерпеть, лишь…

Я через пару недель, когда уляжется шок от концовки книги (детской!), еще раз перечитаю её, а пока для зачина оставлю тут песню, которая крутится в голове последние несколько глав:

Губернатор, пляши; У нас есть новость, губернатор, Новость для тела и души.

Ну, вы поняли.