Классическая проза — истории — стр. 2

На ветках карих и озябших, Мерцает первая листва - Синичек нежных, синева, Поёт о рае, небе павших. Саврасов тоже пел о тайне Вернувшихся со звёзд, грачей, Так убегают от врачей, В психушке жизни этой странной. И вот на веточках сквозных, Сидят грачи, синички, ангел, Апостол даже с лирой, Павел, И я сижу, пою свой стих..

Даже кто не читал Пруста, наслышан о его знаменитых печеньях Мадлен: герой его романа, однажды вечером пробует с липовым чаем это печенье и.. его дивный вкус воскрешает в нём память о детстве у бабушки, солнечный тёплый дворик с высокими липами, бабушкиным пирогом, котёнком на печке и цыганом Сашкой, сидящем на дереве с паслёновым пирожком (кто читал Пруста, тот мог заметить, что реальные воспоминания гг Пруста о деревне, закончились на высоких липах: дальше я уже не помню что было, потому вспомнил что-то из своего детства). Я пробовал делать эти печенья. У меня вышли не Мадлен, а какая-то «Авдотья». Но тоже вкусно. Если зажмуриться.…

Ох как тяжело мне было читать этот роман. Любить друг друга 12 лет, быть в прекрасных отношениях, а потом всё это потерять из-за новой влюбленности. Дик с детства путешествовал и делал, что ему вздумается. Когда решил, что нагулялся, встретил Паолу и женился на ней. Жили вместе в прекрасном большом доме, в котором постоянно были гости. Паола же, когда выходила замуж была совсем юна, и , как я поняла, не испытывала страсти к Дику.  И вот спустя 12 лет брака всё началось с того, что Дик много времени проводил за работой и с женой виделся в отведенное время, при чем, очень короткое. В это время к ним в дом приехал друг детства Дика - Ивэн. Он…

Всё так просто и прозрачно, Как в забытом чьём-то сне: Столик серый и невзрачный, Кофе, письма и пенсне. Возле столика, на ветке, Ворон дремлет в темноте. На стене, распяты стрелки, Словно тени, на кресте. Тишина, луна в окошке, Томик Чехова раскрыт. Ногу мне, лизнула кошка - Сон с любимой, говорит.

Мы познакомились со столичным коллегой, и он повел меня на причал. По дороге рассказал, что приехал вчера, в море никогда раньше не был, но уже начал работать над подвалом «Спасите наши души». — Чур, не воровать! — сказал коллега. — Это расшифровка сигнала бедствия! Я был зол на расползающийся чемодан и сказал, что SОS есть SOS, никаких там душ нет, все это выдумки и ерундаВесьма стойкая легенда, которую все еще широко трактуют именно так. Есть еще несколько версий - Stop Other Signals («Прекратите другие сигналы») Save Our Sanity («Спасите наш разум») Swim Or Sink («Плывите или утонем») Но все это тоже легенды. Первыми в 1905 году этот…

«Крошка Доррит», дамы и господа, экранизация, которая вышла, в далеком уже, в таком спокойном, 2008 году… Эми Доррит… я полюбила эту малышку ещё в период прослушивания книги. Она – ни грамма в ней – лицемерия. Она такая и есть, настоящая… добрая, милая, нежная, верная и т.д. Светлая и добрая душа… и да, на ней ездили, и она сие - позволяла… ей было, не трудно… шея у неё, притом… не болела, не натирало… и такое бывает. И такими, как Эми, люди бывают, ценность их, тех, что от тебя ничего не ждут и не просят, кому ты НИЧЕГО Не ДОЛжна… с возрастом, я всё больше ценю, но сейчас не об этом. Экранизация она – такая, какой и должна быть –…

...вот что такое историческая проза Флобера. Все в ней направлено на создание визуального эффекта, это, собственно, цель и смысл. Поэтому при чтении и возникает сомнение: а не графоман ли ты, дружище? - в самом деле, "Легенда о святом Юлиане", к примеру, является чистой воды рерайтом, нет у автора никакой другой задачи, кроме как живописно переписать средневековую легенду; вполне графоманская задача, если рассматривать литературу как искусство создавать общие и частные, но самобытные смыслы. У Флобера мыслей нет - только анфилада самоценных картин, бери любую из ряда, в рамку и на стенку. Ощущение, что парень перепутал литературу с…

Птицы на проводах, - Знаки на нотных листах. Лавочка в парке - рояль, Ворон сидит, как февраль. Фрак, чуть расхристан, дрожит, Ангел-подранок, летит. Люди, снежинки, фонарь, Словно танцуют, как встарь, Кружатся, над синевой Вместе с безумной землёй.

Я скучаю, я скучаю.. - Говорит мне ночь в окне. Может хочешь чашку чаю? - Слышу голос свой во тьме. Я тебя люблю безумно, - Говорит мне свет луны. Без тебя мне очень трудно - Слышу голос я, вины. Ты ко мне во снах приходишь, - Шепчет мне, фонарь в груди. В снах, меня с ума ты сводишь; Фонарю шепчу: прости..

Бестужевка и большевичка Лидия Стуре помогала отряду боевиков готовить убийство министра юстиции Щегловитова...Прежде чем ее повесили, она попросила своего отца ежемесячно присылать по 10 рублей в стипендиальный фонд Бестужевских курсов. Именно Стуре стала прототипом андреевской Муси из «Рассказа о семи повешенных».

Решив прочитать, эту повесть я несколько не прогадала еще и потому, что мне открылась доселе не известная страница российской истории, а именно большие судебные процессы, которые проходили в Российской империи в 1870х годах. Судили молодых революционеров-народников, процессов таких было несколько. Были выдвинуты обвинения в подготовке к "ниспровержению порядка государственного устройства". Дела эти были громкими, политическими и публичными. Из школьного курса истории я знала о существовании движения народников, но не знала о политических преследованиях, которым их подвергало государство. Или знала, но забыла, а эта повесть, в основе сюжета…

Мой стих стал прост, как жёлудь с дуба, Мой стих с юродинкой, в душе. Лежит на травке, нежно-глупый, В своём словесном, шалаше. Летают ласточки, природа, Дождями гладит, дурачка, А он, влюблённый, в непогоду, Поёт о 'морзе', светлячка. Поёт любимой, серенаду, И гладит ласково, траву.. Нагнулся, шепчет: ты мне рада? Трава в ответ: как вас зовут? Стих покраснел, смущённо шепчет: Не знаю.. может, грустный дуб? Трава смеётся и трепещет: Коснись моих зелёных губ.. Стих замолчал, приник устами, К счастливой, ласковой траве.. Мигают звёзды, светлячками, Качнулся жёлудь, в синеве..

Турниры начались задолго до XII века, а их участники, рыцари, обзаведшись кодексом чести, ритуалами, клятвами и наделами от сюзеренов, составили затем костяк дворянства. Многие рыцари жили турнирами, продавая свое копье платежеспособным сеньорам, чьи цвета и шли защищать — и модное слово «фрилансер» восходит именно к ним: «свободное копье» — free lance. Напомнил о самозанятых Средних веков сэр Вальтер Скотт в своем «Айвенго», вышедшем в 1819 г. — и уже в середине XIX столетия слово freelance вошло в словари английского языка в его современном значении. Сам же роман имел ошеломительный успех и наложил заметный отпечаток на культуру века —…

Увидела новый альбом Shortparis под названием "Гроздья гнева". И не совсем поняла обложку альбома, где на фотографии молодая девушка кормит грудью старика, лежащего у неё на коленях. А позади что-то вроде пристанища для бездомных или эмигрантов, оставшихся без всего. И примерно в это же время увидела в одном из обзоров на ютубе разбор одноимённой книги. Раньше я ничего про неё не слышала, но тут сразу поняла что Shortparis скорее всего в названии альбома использовали именно это произведение. Без разговоров в скором времени добыла себе книгу, прочитала и, соответственно, в финале поняла смысл обложки. И клип тоже стал более понятен, с его…

История одного очень жестокого подростка, над которым в обмен на освобождение из тюремного заключения проводят психологический эксперимент. Итогом эксперимента должно быть полное его отвращение к насилию. Но хорошо ли это?… автор в книге рассуждает над насильным улучшением качеств человека, о том остается ли человек человеком после этого, и как его бессилие сопротивляться насилию приводит к худшему проявлению тех, кто казалось бы добры и человечны с точки зрения социальных норм. Он заставляет читателя и осуждать Алекса (главного героя), но и сострадать ему, потом снова почувствовать, что кривого только могила исправит, и что правильно все…

Посвящается правому носочку смуглого ангела Я стал пронзительно богат: В моей постели одинокой Сияет целый нежный клад, Прекрасный, дивный и.. жестокий. Носочки белые, письмо, Футболка, трусики, пижамка, И ароматный анемон, И бледно-бежевая чашка. Любимой нет со мной давно, Лишь тени милой, не уходят. С тенями спать мне суждено, Они.. лунатиками бродят. И всё же, всё же.. я богат, Блуждаю с ними, по квартире И замираю - сном распят, С носком у сердца, в тьме сапфирной.

Главный герой романа Моэма почти не помнил своих родителей. Мама Филипа умерла, когда мальчик был еще маленьким, отец погиб еще раньше матери. Тетушка рассказывала сироте о родителях, но он запомнил только то, что папа был врачом, а мама была красивая. От отца в наследство остались какие -то деньги и золотые вещи, а от матери - несколько фотографий. Удивительно, как мало на протяжении романа ребенок вспоминал о своих родителях, хотя дядю - священника и милую тетушку он так и не стал считать родными. Выбирая профессию, юноша не хотел стать священнослужителем, но еще меньше он желал стать врачом. Самая большая любовь в жизни Филипа ничем не…

Измена никогда не доводит до чего то хорошего. Ты изменяешь, тебе изменяют. Кто то кому то изменяет. Порой это, во что то перерастает. Либо затухает. Для кого это кратковременно. Для кого то серьезно. Кто то кому то уже надоел и готов все бросить, кто то без того еще жить не может. Так же и тут. Она ему надоела, он другой глазки строит, а та без него жизни не представляет. Желание отделаться, пойти на преступление, запачкать руки. Как объяснить нелюбимой женщине, что не любишь и не желаешь? Как отделаться от ее назойливого внимания и нежности? Убить?! И стать свободным?! Просто главной героине чуточку не повезло. Не повезло не за того выйти…

Был у меня в свое время (лет так 12 назад или даже больше), тоже такой вот "милый" друг. И настолько он был всем мил, что никто и не догадывался о его расчетливой натуре и душе. И обходительный, заботливый, сердечный, нежный, душевный, прям милаш. Приехал этот милый друг из провинции и понял он, что в столице все по другому и жизнь другая с барышнями. И если носить маску и быть не таким как все, то обязательно повезет. И носил маску, и был свой в доску и с душой на распашку. С теми постоит покурит, с этими посмеется, этой подмигнет, ту ущипнет. И так он к себе располагал, что с ним хоть в пир, хоть в мир. Дальше интересней... Милый друг был…

В этом прекрасном романе едва ли не определяющим фактором является хромота главного героя. Его характер сформирован боязнью выглядеть смешным в глазах ровесников - школьников, а потом - женщин и друзей. Филип даже не старается отвлечься от этого увечья, он с первых минут разговора с любым человеком уже ожидает, что рано или поздно ему продемонстрируют презрение к калеке... И вот во второй половине произведения, когда герой уже становится врачом, коллеги предлагают ему сделать операцию на стопе. Правда, предупреждают, чтобы он "не ждал чуда". Филип не ждет чуда, как и читатель. Но все-таки странно, что об этом событии будет сказано лаконично…

Читал её романещё в нежном возрасте и мало что помню. Побудительным мотивом к перечитываниюможет выступить знакомство с заметками Маргерит Юрсенар, посвященных роману.Сколько десятилетий она мучилась им! Бросала и начинала, сжигала и забывала,путешествовала и перебирала культурные артефакты... Уже такие усилия вызываютинтерес и уважение. Поздний Рим притягивает сильно (по аналогии?), а время«хороших императоров» восхищает: идеальные руководители и люди огромнойкультуры, хоть и не без срывов, характерных для эпохи. Ещё обратилвнимание на слова Юрсенар: «2 век интересен мне тем, что очень долго он былвеком последних свободных людей». Но и…

Здравствуй носик, милый мой.. Что сказать тебе? Не знаю. Глажу я тебя рукой, Сердцем что то, вспоминаю. Где ты ночью был, родной? О тебе я, волновался. Может.. у тебя, другой? Без тебя я, убивался. Я по улицам блуждал, В кабаках, притонах тёмных.. Я тебя всю ночь искал, А нашёл.. в квартирах сьёмных. Я к тебе ещё приду, Я люблю тебя, ты помни. Хочешь, лилии в пруду? Или флоксов, запах томный? На коленях вот, стою, Умоляю я, останься! Я тебя, как сон люблю, Улыбнись хоть, зарумянься! Ты прости, что был я груб, Что я пальцем лез.. о боже! Я в любви, бываю глуп, Буду впредь я, осторожен.

Танец русалочки, С крыльями, салочки. С милым молчание, В мыслях свидание. Дни невесомости, Космос бессонности. Взгляды, улыбочки, Жизни ухмылочки. Вес всё утратило, Слёзы мечтателя. Пена ресничная, Водка пшеничная. Пьяные звёздочки, Бедные косточки. Ноги поломаны, Крылья изломаны. Танец русалочки, С чувствами, салочки.

О книге Клауса Манна "Мефистофель" впервые узнала через одноимённую экранизацию (1981г.) Иштвана Сабо. Фильм снят превосходно. Получил приз Каннского кинофестиваля за лучший сценарий, а так же "Оскар" в 1982 году как лучший иноязычный фильм. Иштван Сабо стал любимым режиссёром. Пересмотрены все его фильмы. А вот книга так и осталась неузнанной. Совсем недавно прочитала "Волшебник" Колм Тойбин о любимом писателе Томасе Манне. Там упоминается Клаус Манн и его роман. Настало время знакомства. В романе история провинциального актёра Хендрика Хофгена тщеславного и жаждущего славы, готового на всё ради достижения цели. Времена мрачные - в…

Сначала мы посмотрели фильм 1990 года, в двух сериях. Меня очень впечатлило и я попросила маму заказать книгу. Но так как режиссёры фильма практически ничего не изменили в оригинальном сценарии, то читать было просто невозможно. Обычно, в фильме изменяют довольно много моментов, что то добавляют, что то убирают. Но в этом случае всё осталось неизменным. Было такое ощущение, что всё это было прочитано буквально вчера и я отложила книгу, с намерением всё таки прочитать, но как-нибудь попозже. И вот, этот час настал. Я наткнулась на неё, разбирая наши книжные полки. Так как с момента просмотра фильма прошло довольно много времени и я помнила…