Критика уже не та

Что не так с книжными обзорами?

Современный читатель несчастен. Что его огорчает? Критики: они лгут. Они встречаются ему на обложке каждой новой книги, обещая златые горы. «Головокружительный дебют, захватывающий и пронзительный…» «Долгожданное возвращение, актуальное и глубокое…» «Блестяще написанные предложения…» «Незабываемый слог…» «Слова, которые сорвут с вас одежду и поцелуют прямо в губы, настолько они хороши!» Читатель верит критикам и покупает книгу. Но с первой же страницы ясно, что это макулатура: безжизненная, незапоминающаяся, неактуальная. Он в ярости; казалось бы, недобросовестная реклама запрещена!

Он уже хочет поставить книге одну звезду на Goodreads (а вы бы поставили газонокосилке четыре звезды только за то, что она «перспективная»?), но восторженная похвала от светил литературоведения заставляет его усомниться. Он открывает Твиттер и пишет: «Мне кажется, или эта книга отстой?»

«Отстой!» – соглашается кто-то. «Переоценена [значок мусорной корзины]», – говорит другой. Оживлённая беседа в самом разгаре, когда на защиту чести и достоинства автора прибывает яростный фанат. «Это всего лишь первый роман, –говорит он. – Хронология в нём нарушена специально». Он перефразирует Генри Джеймса: «Мы должны принимать идею автора, его предмет, как данность, как говорят французы, "donnée"». «Судите книгу, которую он написал, – подытоживает фанат. – А не ту, которую вам хотелось бы, чтобы он написал».

«Но что насчёт тех критиков с обложки, которые пускают пыль в глаза? – спрашивает наш читатель. – Они вообще читали книгу»?

«Это ненастоящие отзывы, – говорит фанат. – Все знают, что их нельзя воспринимать всерьёз».

«Все»? – думает наш читатель. Обидно узнать, что он не входит в число «всех», а значит вроде бы и никто.

Ветка с комментариями фаната становится всё более длинной и всё менее адекватной, как будто в его мозгу что-то переклинило. Кажется, у него много свободного времени, – подозрительно много на самом деле… Может, он друг автора, а то и сам автор? Фанат скидывает ссылки на так называемые «настоящие отзывы». Наш читатель принимает их непредвзято. Он же читатель, в конце концов, – ценитель идей, языка, литературы. Он щёлкает мышкой, читает. Прочитанное его озадачивает. Почему этот обзор такой короткий и просто пересказывает сюжет, и только в последней строчке мелькает лёгкий намёк на критику? А почему в этих 12 000 слов, из которых большинство – обзор трёх других романов? Третий похож на перечень цитат с обложки. И это сегодня считается критикой? Можно простить ему немного пренебрежительную мысль, что у современного критика была одна работа.

К сожалению для читателя, работа у современного книжного критика не одна. У него вообще нет работы как таковой. Есть подработки на фрилансе (если нет, тем лучше для неё: значит она из той востребованной горстки штатных книжных критиков, оставшейся в Соединённых Штатах. См. Филиппа К. Чонг «Внутри круга критики» («Издательство Принстонского университета», 2020)). Оплата? Долларов 250 за небольшой текст, а если повезёт, 600 или больше за что-нибудь подлиннее. Если девушка-критик никогда не состояла в штате (а скорее всего нет), и если ей не всё равно (конечно же!), без сомнения, она будет вкалывать за еду. Для начала ей нужно прочитать книгу или книги – если в обзоре нужно упомянуть несколько. Затем предыдущие книги автора и, для самых предусмотрительных, рецензии на его предыдущие книги, а ещё интервью, ранние работы и всякое разное. На написание обзора в 1200 слов уходит неделя или две, если критик перестраховывается.

Чтобы написать творческую биографию или рецензию в одно из крупных изданий, могут уйти месяцы или даже год (и чтобы получить оплату – тоже). Прибавить к этому налог для самозанятых, нестабильность заказов, задержки оплаты и расходы на жизнь. Не успеешь оглянуться, как ты банкрот.

Редактировать будет тяжело. Столько прочитав, исследовав и обобщив, критик многое хочет сказать – слишком многое, чтобы оно уместилось в шестьсот слов отзыва или пять тысяч слов рецензии. Так что приходится болезненно урезать и сжимать, пока не останется лишь несколько избранных цитат и один-два абзаца анализа; остальное – предыстория. Но предположим, это не её проблема – предположим, ей выделили столько места, сколько хочется, в онлайн-журнале с фиксированным тарифом и без ограничения по словам. Здорово, да? Нет. Она всё равно испытывает давление. Нет ограничения по словам, значит, нет оправданий: на потенциально бесконечной странице будет только заметнее, что ей нечего сказать. Она будет рвать на себе волосы, нервно почесываться, писать черновик за черновиком в Google Docs (потому что нет денег на Word) [да, это не бесплатная программа – прим. пер.] и думать: «Больше никогда не буду писать книжные обзоры. Больше никогда не буду писать книжные обзоры…» Но как только работа будет закончена, как только на счёт поступит перевод и появится ссылка, всё быстро забудется. Она поделится обзором в соцсетях, скромно преуменьшая свои заслуги («Я написала о Тони Моррисон (!) для “Pacific Magazine”» или «Моё эссе в 8000 слов о художественных автобиографиях и индивидуальной ответственности уже доступно на “Splint”»), и будет смотреть, как её поддерживает всё больше сердечек.

Она может собой гордиться. С практической точки зрения, добавлена ссылка на её сайт: шаг, как она надеется, на пути к менее душевно опустошающим и более прибыльным заказам. Говорят, старые печатные журналы всё ещё платят по доллару за слово – отличная ставка по современным меркам – 5000$! – и не важно, что Мэри Маккарти [американская писательница 1912-1989гг. – прим. пер.] получала те же деньги от тех же журналов в 60-е. Итак, она счастлива, пока не приходит ехидный комментарий. «Вам что, платят по словам?» – пишет кто-то, насмехаясь над её чересчур длинным текстом. Она знает, что он думает. У тебя была одна работа…

Но это не так. У неё вообще нет работы! Или есть три работы, или больше, смотря как считать. Она фрилансер, живущий от заказа к заказу. Или она готовит предложение издать книгу, или работает над романом до потери пульса; никто ей за это не платит, пока. Или она преподаватель на почасовой оплате, находящийся в затруднительном положении и нуждающийся в плане Б. Наверное, книжные обзоры – плохой план Б, даже и не план вовсе, – зато не зря корпела в библиотеке восемь лет. Ни одна из учительских подработок не покрывает медицинскую страховку, а она не может из своего кармана оплачивать физиотерапию, на которую ходит с тех пор, как врезалась на велосипеде в автомобильную дверцу по пути на семинар «Смерть и жизнь больших американских публичных интеллектуалов», который вела по совместительству. Она видела достаточно учёных, выбившихся в успешные критики, и думает, что у неё есть шанс. Или она хочет получить преимущество, любое, в антагонистической игре на рынке академических работников. Книжные обзоры не добавят очков к её личному делу для воображаемой постоянной должности ассистента профессора (в лучшем случае, это «общественная деятельность», в худшем – её заподозрят в «несерьёзности»). Но если всё правильно обыграть, благодаря нашумевшей рецензии её имя отложится в головах у кого-то из пожилых профессоров, которые иначе не запоминают нового имени и за двадцать лет. Следующий шаг: собеседование.

Как это влияет на её обзоры, следующие по пути к нашему читателю? Проще говоря, они написаны не для него. Он может кое-что узнать – почерпнуть суть, прислушаться к мнению, сделать выводы о том, какие книги стоит почитать, а какие – только притвориться, что читал. Но если краем сознания он неизменно будет помнить, что критик не думает о нём – о честном читателе, у которого ограничены средства и время на литературу – он будет прав. Она совсем о нём не думает.

Главная проблема нынешних книжных обзоров не в том, что их авторы живут в Нью-Йорке, как утверждают некоторые. И не в том, что критики, сговорившись с авторами, втянуты в теневой сектор социальных обязательств и взаимовыгодных отношений quid pro quo. Проблема не в том, что отзывы слишком злобные или слишком хвалебные, слишком длинные или слишком короткие, хотя они могут быть и такими. Главная проблема в том, что современный книжный обзор в Америке – это, в первую очередь, участие в конкурсе на новую работу, новые возможности, новый день в рудниках контента, если повезёт, с лучшим освещением и инструментами, или хотя бы лучшей зарплатой. Какая именно работа и возможности, зависит от амбиций критика.

Читатель, взгляни на привратника, стоящего у сломанной ограды посреди чистого поля.

Допустим, автор обзоров пишет романы. Она уже опубликовала первый роман, готовится к выходу второй. Однажды утром ей на почту пишет редактор «Major Times Book Review»; в строке «тема» нечто интригующее, вроде «идея» или «просто подумал». Что бы это могло быть? Ничего такого уж захватывающего. У такого-то и такого-то выходит новая книга о травмах разных поколений в Аппалачии. Дебютный роман нашей писательницы тоже был о травмах разных поколений в Аппалачии, и ещё она написала несколько популярных зарисовок об этом регионе, чтобы продать свою книгу. «Ты идеально подходишь, – говорит редактор. – Как насчёт 700 слов?»

Деньги бы ей пригодились. Она не знакома с автором лично, так что конфликта интересов нет. Нельзя отрицать странную схожесть тематики, но для обзора не потребуется искать дополнительных материалов, это плюс. Она прочитает книгу, набросает пару мыслей, и на этом всё. Реклама лишней не бывает; возможно, благодаря подписи под обзором раскупят ещё несколько экземпляров её собственной книги, а это пойдёт на пользу следующей. Это может даже поправить душевное здоровье, предотвращая панику, наступающую каждый раз, когда литературный агент не отвечает на письма или когда она не в состоянии добавить ещё двести слов в рукопись: что её карьера заглохла, что ей не хватает мастерства, что ни один издатель не купит её новую книгу и что все – редактор, другие писатели, друзья – забудут о её существовании.

Она соглашается. Редактор присылает вёрстку. Она приходит в объёмистом жёлтом конверте, покрытом клочьями пыли и обрывками газет. Она открывает его над мусоркой, чтобы не напачкать, начинает читать книгу жалеет, что сразу не выбросила и её. Книга хуже её собственной (облегчение, которое стыдно признавать), но хуже настолько, что сложно описать, не подставившись самой. Если откровенно и резко раскритиковать – особенно в «Major Times», отзывы в котором обычно влияют на продажи, – люди сочтут её жестокой, желчной или завистливой. Писательница молодая, способная, её ожидает многообещающая карьера: если идти ва-банк, выставишь себя в негативном свете, худший вариант в том возрасте, когда или прогибаешься, или падаешь. Если она заработает репутацию ворчливой старухи, будет сложно соблюсти собственные корыстные интересы: найти журнал, который опубликует отрывок из нового романа или возьмёт у неё интервью на презентации в книжном магазине. Конечно, кому-то понравилось бы, если бы она камня на камне не оставила от этой книги. Резкие отзывы в уважаемых изданиях настолько редки и волнующи – как брошенная горсть семян, на которую, хлопая крыльями, слетается стая – что кто угодно, способный писать узнаваемо, может снискать себе славу критика. Но ей не хочется заявлять о себе как о критике. Она хочет быть автором романов – так же, как и этот молодой дружелюбный писатель с полным отсутствием слуха, чью книгу она согласилась обозревать. Она не хочет ударяться и в другую крайность – быть слишком мягкой. Она бы перестала себя уважать за такое. Тем не менее, награда за честность неубедительна.

Потратив несколько дней, вместо того, чтобы писать своё, с беспокойством прикидывая, какие будут последствия, если сказать то, что действительно думаешь, она садится за работу. Цель – дать точное и ёмкое описание, не будучи при этом жесткой или язвительной. Поддержать юного автора, но явно указать на недостатки, чтобы никто не смог обвинить её в мелочности или крушении чьих-то надежд. Продемонстрировать собственную чуткость, проницательность и стиль – свои читательские и писательские способности. Да, со времени выхода её последней книги прошло много времени. И нет, по прошествии этого времени ей особо нечего показать. Но она всё ещё здесь. Всё ещё в центре событий. Она пишет. Она читает. Она жива!

Наша писательница выпутывалась из ситуаций и посложнее. Но она не способна на компромиссы. Результат: где-то прохладно и многословно, где-то уклончиво, – ничего, что могло бы заставить кого-то никогда больше не браться за перо. Не лучший отзыв из тех, что ей доводилось писать, но жить можно. Можно сохранить самоуважение, написав: «Упорная и прилежная книга, всё же в её первоначальной теме кроются захватывающие детали, ради которых и стоит читать».

Проходит год. Она прогуливается мимо ближайшего книжного магазина и видит в витрине книгу юного автора, теперь в бумажной обложке. К своему ужасу, на передней стороне она видит свои же слова, переиначенные до фразы:

…книга… […] захватывающие детали… Стоит читать.  — The Major Times Book Review

Возвращаясь к нашему читателю. Ладно-ладно, он всё понял. Не верь аннотациям, отзывам, отрывкам – вообще всему, заключённому в кавычки. Обычно он проводил субботнее утро за чашкой кофе и журналом «MTBR», вычитывая о новых романах, но теперь, просвещённый, он сидит на диване с iPad-ом и листает вкладки. Рядом с длиннопостами, добавленными в закладки, и оченьдлиннопостами, которые рекомендовали в еженедельной рассылке оченьдлиннопостов, есть один очень-оченьдлиннопост. Один из тех, что отправил ему в Твиттере фанат. Его 500 раз репостили, 2 200 раз цитировали, и ещё неизвестно, сколько раз упоминали без ссылки на автора.

Как и обещали, это очень-очень длинный пост, объёмом больше двенадцати тысяч слов. На первый взгляд неясно, почему в обзоре романа «Брат пассажира» Рональда Лакснера [имя писателя и название романа вымышлены – прим. пер.] столько времени уделено обсуждению романов Салли Руни, Бена Лернера, Рэйчел Каск. Он перечитывает обзор, на этот раз внимательнее, уверенный, что, должно быть, пропустил несколько абзацев про Лакснера. Они ведь точно там есть? Точно: поиск по странице находит пять упоминаний Лакснера. Все в первой части введения, утрамбованные в три коротких абзаца. Только после мимолётного упоминания книги начинается настоящий «обзор». Неудачи, оскорбления, скандалы Руни, Лернера и Каск занимают большую часть текста вплоть до последней четверти, где, кажется, говорится о Кристофере Лэше и культуре отмены.

Читатель откладывает iPad. Странно, это не первый обзор, отошедший от заявленной темы, который ему встречался. В последнее время все обзоры из списка длиннопостов и оченьдлиннопостов такие. Заявляют будто об одном, а на самом деле совсем о другом – обычно о Салли Руни, Бэне Лернере и Рэйчел Каск и параллельно о каком-нибудь культурном кризисе. Действительно, эти англо-американские авторы художественных автобиографий – влиятельные писатели; возможно, они заслуживают повышенного внимания критиков. Но, в отличие от важных романистов прошлого, Апдайков и Ротов, они благоразумны: они публикуют роман лишь раз в несколько лет. Их книги никак не назвать новыми. Они даже близко не такие новые, как «Брат пассажира». Так почему же критики до сих пор так взбудоражены?

Сам того не осознавая, наш читатель наткнулся на один из зарождающихся жанров критической культуры: современный тематический обзор.

Современный тематический обзор, или, сокращенно, СТО, делает акцент на теме. СТО рассматривает книги группами и по тематике: сетевая литература, проповедническая литература, литература поколения миллениалов, романы движения #metoo , романы об изменении климата, автобиографии, романы о работе на удалёнке. Тезис всегда единственный, что предполагает одновременно серьёзность и однообразие. Главной темой СТО начинается и заканчивается, поднимая проблемные вопросы во введении или даже в заголовке, как в выпускном эссе. Путь, место назначения и точка отсчёта одни и те же. В СТО можно объединить любое количество книг: как в ситуации с продавцом из рекламы блендера, ответ на вопрос: «А оно точно перемешается?» предопределён. Цитаты немногочисленны, выдернуты, чтобы оправдать включение книги в подборку. Пересказ сюжета предпочтительнее цитирования, легче воспринять буквально. Исчезают различия в стиле, манере повествования, даже в жанре. Толкования идут скорее по дедуктивному, чем по индуктивному пути – к тезису подгоняются доказательства.

У СТО меньше общего с настоящим групповым обзором (вспомните «Новые книги» в «Харперс»), чем с рецензиями середины двадцатого века в журналах вроде «Партизан Ревью» или «Политика». «Вот четыре книги, написанные вернувшимися солдатами, – начинали они. – Что это говорит нам о человеке, войне и Сартре?» По этой проверенной временем схеме СТО простирает свои взгляды дальше скромных рецензируемых книг: он хочет показать, что современные литературные тенденции говорят нам о нашем времени, как медицинский диагноз или прогноз погоды на десять дней. Но СТО отступает от традиции культурной критики, созданной писателями, которые, подобно хорошим марксистам, видели предназначение критики в поисках связей между литературой и социально-экономической ситуацией, и которые, подобно хорошим антисталинистам, гордились, что эти связи не совершенно очевидны. (Помогло, что многие открывали для себя Фрейда.) Это причудливое сочетание вдохновляло поколения критиков, мало связанных с тем, что обсуждали в 30-х и 40-х – казалось, только для того, чтобы его приемники окончательно деградировали и скончались в 2010-х: парадоксальные выступления, отменённые вместе с писавшими их людьми. Что можно сказать об СТО: он может быть абсолютно неверным, но никогда не бывает неочевидным.

Как получилось, что СТО приходит на смену старым тематическим обзорам? На рубеже миллениума, когда парадоксальная логика оказалась в центре интеллектуальных дискуссий (Война! Счастье левых!) и в первую очередь цепляла внимание (#Slatepitch) [журнал «Слэйт» известен высказыванием мнений, отличных от мнения большинства; благодаря одному из них возник хэштег, популярный в Твиттере – прим.пер.], колонки книжных обзоров начали исчезать из газет и журналов. При всех своих недостатках, эти издания обозревали более дюжины «нашумевших» книг в год. Нехватка штатных критиков создала целую армию литературных фрилансеров, которым не доставало времени или стабильности загрузки, чтобы рецензировать широкий спектр книг. (Сообразительный фрилансер знает, что обзоры порождают обзоры, и самый простой способ добиться, чтобы твоё выступление заметили – писать о книгах, о которых хотят писать и о которых хотят читать.) Добавьте к этому ухудшающиеся перспективы для псевдоучёных, которые чеканят новые термины, будто на этом монетном дворе недостаточно золота, соблазны арены соцсетей, действующей по принципу «добейся или умри», и вы поймёте секрет успеха СТО. Зачем вчитываться в какую-то странную, никому не известную книгу, когда можно бегло прочесть пять популярных заголовков, объединить их в СТО и прийти к выводу, что всё указывает на правоту одной из сторон культурных войн, к ярости одних и восторгу других? Другими словами, отчего не писать для Твиттера? Какую бы работу ни желала получить писательница СТО, она скорее всего найдёт (или работа сама её найдёт) в Твиттере. СТО особенно нравятся контент-редакторам. СТО, в который включён роман «Нормальные люди» , ни за что не соберёт столько же просмотров, сколько статья об относительно неизвестном актёре из ТВ адаптации «Нормальных людей» в «Daily Mail», но распространится примерно с той же скоростью: пока СТО обеспечивает им популярность, это успех. Возможно, они наймут критика, чтобы она написала больше СТО. Или захотят ещё чего-нибудь – обзорной статьи, которая разрушает сразу все литературные иллюзии. Неважно. Кто в данной сфере откажется от стабильной работы? Автор СТО согласится на должность, будь она реальной или номинальной, с договором или без. Но она положила глаз на более серьёзную добычу. Следующий шаг: контракт на издание книги.

Когда наш читатель наконец откладывает планшет, он не открывает для себя заново Салли Руни, не говоря уже о «Брате пассажира». Разве для этого он читает отзывы? Чтобы узнать о той же панике на тему моральных норм, которую наводят повсюду? Разумеется, нет. Он видит, как эта паника ежедневно разыгрывается в Твиттере, и, что удобно, не отягощенная романами.

Итак, современный читатель несчастен. Ему хочется честных отзывов, а вместо них он получает рекламную шумиху и россыпь бессмысленных, диких, сбивающих с толку прилагательных. Он хочет серьёзной литературной критики романов, а получает уничижительную оценку эпохи, в которую эти романы написаны; это, через бесконечное обсуждение одной и той же пятёрки романов, только укрепляет его страхи, что литература на своём медленном пути к вымиранию достигла эпохи невозобновимо истощённого генофонда. Современный критик тоже несчастен: она усердно работает, но всё, что она делает – неправильно и малооплачиваемо. Её вдумчивые отзывы в конечном итоге читают как краткое изложение, а когда она замахивается на что-то посерьёзнее, её настоящие читатели – не твиттерцы с ковбойскими замашками – жалуются, что она замахнулась слишком далеко.

Несмотря на все препятствия, хорошие обзоры всё ещё пишут в эту безотрадную эпоху и штатные критики, и фрилансеры. Каждый день предлагаются новые технократические решения: поиск финансирования у миллиардеров, платные подписки, краудфандинг (народное финансирование) на базе криптовалютной платформы Эфириум, новая система спонсорства, финансируемая благодаря внедрению невзаимозаменяемых токенов в гиф. Каким мрачным и зловещим это всё представляется. На самом деле мы никогда не хотели жить в будущем. Опять же, история книжных отзывов – это история разочарования и безысходности. Почему в наше время что-то должно поменяться? Как минимум нам стоит положить конец прозябанию. Издания, имеющие средства, повысьте ставки сообразно уровню инфляции и платите вашим авторам вовремя. Без публикаций мы можем добиться ещё большего: просто скажите СТО «нет».

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ