Рецензии на книги издательства «Canongate Books»

The House of Doors — третий роман Тан Тван Энга, а также роман, который принёс ему третью номинацию на Букер. Роман, на который у автора ушло почти десять лет с перерывом на жизнь, в которой случились проблемы со здоровьем. Книга, которую «было очень трудно писать», по словам автора, и не раз его посещали мысли о том, чтобы его забросить. Всё указывает на величину этого произведения и его значимость, однако он абсолютно не занял никакого, даже маленького места, в моей душе, что меня безмерно огорчило. Я начала читать эту книгу, даже не обратив внимание на аннотацию, потому что обе книги автора очень мне понравились, особенно «Дар дождя», а потому я не стала даже себя утруждать предварительным просмотром и сразу нырнула в книгу.

Скажу сразу, я чувствовала себя слепым котёнком, который тыкался сразу в три совершенно разных темы: путешествие и пребывание в Азии (в Малайе, в частности) новелиста Сомерсета Моэма, пересекающееся с визитом китайского революционера и политического деятеля Сунь Ятсена, и, наконец, освещение неслыханного по тем временам судебного процесса по делу европейской женщины, убившей европейского же мужчину, который якобы хотел её изнасиловать. По сути дела, именно с этого и начался роман малазийца. Когда-то давно он прочитал рассказ Моэма «Письмо» (в русском переводе — «Записка»), описывающий дело Этель Праудлок 1911 года, что показалось ему очень любопытным и совпало с любовью автора к творчеству Сомерсета Моэма.

К сожалению, эти три линии отказывались сойтись для меня в одно складное повествование, и мне казалось, что Тан Тван Энг не создаёт свою историю, а пишет чью-то чужую. В интервью после номинации на Букеровскую премию, малазийец признался, что в центре романа — акт творения, сила историй, неподвластных ни границам, ни даже времени (интервью можно почитать здесь (на английском языке).

The House of Doors is about many things, but at the heart of it all, it is really about the acts of creation: how Maugham had come to hear about the trial, and how he had transmuted it into his story. It’s about the power of stories, how they can transcend cultures and borders, transcend even time itself.    

Однако мне было не очень интересно читать о том, как вдруг Сомерсет Моэм решил написать коротенький рассказ. Хотя, не скрою, узнала немало любопытного о нём, включая тот факт, что он провел значительную часть своей жизни в обществе любовника Джеральда Хакстона несмотря на то, что был женат и имел дочь. Кстати, ещё одна линия была очень явно обозначена в романе, хотя, не думаю, что автор так задумывал, просто меня удивило количество несчастных женщин, которые замужем за мужчинами, предпочитающими проводить время в спальне не с ними, а с другими же мужчинами.

Why do you homosexuals do it?’ She seemed resigned, shrunken. ‘Why do you marry us when you’d sooner hop into bed with a man?’
Willie’s reply, when it came, was silted with the sorrow of the world. ‘What other choice do we have?’
‘No one would think it the tiniest bit out of the ordinary at all if men like you remained bachelors all your life.’
‘After what happened to poor … Oscar Wilde?’ He shook his head. ‘The world has turned against us, Lesley. You don’t know what it’s like to live in fear all … the time, knowing that at any moment you could be exposed, your entire … life destroyed. By marrying Robert, you have given him a haven. You have kept him safe from speculation and gossip. But most of all, safe from … being locked up in gaol.’
‘We’re wives, Willie,’ said Lesley. ‘Not martyrs.’

Чувствую, что рецензия моя превращается в поток сознания. Но один промах не поменяет моё мнение о Тан Тван Энге. Когда он напишет следующий роман, пусть и через десять лет, я точно также проигнорирую аннотацию и с повязкой на глазах шагну в новую историю, в новый акт творения, который, по мнению талантливого мастера, не ограничен никакими барьерами.

Международные пиратские библиотеки хороши тем, что порой там можно найти книгу любимого автора до ее официального выхода, что уж говорить о переводе...

Итак, третья книга Тан Тван Энга, между первой и второй 5 лет, между второй и третьей - 11. И, кажется, я понимаю, почему. Первые две - словно взяты из памяти и сразу перенесены на бумагу, третья... он будто нащупывает почву, он раскидывает сеть максимально широко - и отнюдь не каждое ружье выстрелит, как не каждое стреляет в жизни. Но у нас масса лиц, три исторических персонажа (китайский революционер Сунь Ятсен и Сомерсет Моэм с секретарем), подготовка свержения императорской династии, положение женщины в азиатской колонии, более того, положение белой женщины. Тяжесть и ценность семейных уз. Жестокость данного слова. И птица, несущая твое имя высоко в облаках...

Тван Энг, как я его вижу, не говоря о себе ни слова, говорит о себе очень много - есть такие писатели, и в этой книге он максимально открыт и незащищен. А еще... у позднего Голдинга есть одна из любимых фишечек - есть мужчины, которые понимают и чувствуют женщин, порой лучше, чем мужчин. И уже вторую книгу он пишет от лица женщины, и делает это прекрасно! Мужские образы здесь сглажены, порой плосковаты, но главная героиня - редко встречается настолько глубокий и противоречивый образ. За сцену купания в светящемся синим флуоресцирующем океане - низкий поклон и шарфик с именем над кроватью.

Это самая счастливая книга Тван Энга.
И, наверное, самая слабая.
Пиши он такие каждый год - и ничего больше не надо. Но бояться не дотянуть, захотеть ухватить все и сразу приводит к таким книгам. Очень хорошим, но недостаточно хорошим именно для него.
Пятерка, но без сердечка.

Пиши еще, автор, у тебя же хорошо получается! Пиши больше и чаще!
Я все равно тебя очень люблю!

ЗЫ: если найдутся такие сумасшедшие, кто захочет читать это в оригинале - стучитесь!
ЗЗЫ: перед прочтением стоит прочесть новеллу Моэма "Записка" (или "Письмо") из сборника "Казуарина".

Книга внезапно зацепила — красотой и сложностью слога, поэтичностью и наслаиванием сюжетов.

Для начала о сюжете. На самом деле, ничего нового вы не узнаете, если уже в курсе основных скандинавских мифологических сюжетов. Книга автобиографична: автор вводит персонажа "a thin child", который основан на её собственном детстве во время войны. Мы читаем о том, как ребёнок, попавший в жуткое и неспокойное время, находит утешение в книгах, в частности, в "Богах Асгарда".

Сами мифы пересказаны выборочно, но зато очень подробно. Описание Иггдрасиля занимает целую главу, поэтому будьте готовы к плавному и неторопливому повествованию, пронизанному вниманием к деталям. Кстати, давно я столько не залезала в словарь на страницу текста! Названия растений, животных, птиц, насекомых сливаются в единый фон (некоторые названия я даже по-русски не знала), но при этом создают чудесную атмосферу живого дышащего мира, в котором всё находится в гармонии и имеет предначертанную судьбу.

Больше всего времени уделено рассказу о Рагнарёке, и от этого рассказа действительно мурашки по коже — так тщательно и страшно описано всё, что происходит, проведены параллели с реальностью. Восприятие ребёнком реальности тоже неуловимо меняется, история о конце света теперь всё время висит где-то на границе сознания, и это мироощущение тоже страшно и пробирает до дрожи.

Ещё в книге есть сравнение с религией и интересное наблюдение, которое мне очень близко. В конце книги — небольшое эссе от автора, в котором она рассказывает свою историю знакомства с религией и мифами. Она говорит о том, что христианство никогда не было ей близко, потому что тоже воспринималось как истории, но истории скучные и слишком морализаторские, тогда как скандинавские мифы очеловечили богов и показали, что любые боги — это просто плод человеческого сознания, пытающегося создать Порядок из Хаоса вокруг, объяснить необъяснимое и обрести надежду, что после смерти есть ещё что-то.

На самом деле, книга хороша именно из-за своей краткости: была бы она длиннее — казалась бы затянутой и несколько претенциозной. А так — очень увлекательный и эмоциональный взгляд на знакомые сюжеты. Рекомендую, хотя не стоит воспринимать это как художественное произведение.

В годы великой войны, пока над Британией взрываются бомбы, в сравнительно безопасной сельской глубинке безымянная худенькая девочка - вероятно, на самом деле ее зовут Антония Сьюзен - читает и перечитывает книгу об Асгарде и скандинавских богах. Она не верит в Одина, Локи и Фенрира в религиозном смысле, но реальность их мрачного мифа, в котором все движется к своей давно предсказанной гибели и темной глади вод, которая поглотит в конце концов оставшийся пепел, куда лучше соотносится с хаотичным миром, где живет девочка, чем реальность доброго и ласкового Иисуса с картинок в воскресной школе. Гром от восьми копыт Слейпнира, пока Один мчится по небу со своей Дикой Охотой, странно похож на отдаленный шум взрывов бомб в английских небесах; и не те ли цветы перечислены среди давших обещание Фригг не причинять вред ее сыну, что растут на лугу, через который девочка идет в школу? Весь мир дал клятву Фригг, но логика истории требовала смерти ее сына, и он умер. Пусть все говорят, что папа, который снится девочке в пылающем самолете в африканском небе, скоро вернется домой, поможет ли это, если логика их истории потребует обратного?

История неумолимо движется к своей кульминации и финалу, и миф о северных богах должен завершиться Рагнарёком, как известно и им самим. Автор книги, которую читает девочка, пишет, что правильный перевод этого слова - "рок богов" или "суд богов". Девочке нравится эта мысль. В конце времен Бог христиан осудит и накажет грешников. Боги древних скандинавов в конце времен сами будут осуждены и наказаны. Возможно, боги этого мира, в котором, сколько помнит себя девочка, идет война, именно этого и заслуживают.

Здесь нет сюжета как такового. Есть худая девочка с книгой, в жизни которой происходит не так уж много: очень долго шла война, а потом война закончилась. Есть асы, и рыжий трикстер-пересмешник, и мировое древо, и волки, блуждающие в лесах разума, но их история задана заранее, хотя переосмысляется, дополняясь новыми штрихами. Я всегда больше всего любила у Байетт фрагменты, где она затрагивает мифологию и фольклор: сказки Олив в "Детской книге", переписку Кристабель и Эша о фее Мелюзине и подводном городе Исе в "Обладать" (и уже в этом романе появлялся Рагнарёк в одноименной поэме Эша, фамилия которого не напрасно означает "ясень"; "Падуб", которым он стал в русском переводе, теряет скандинавские отсылки). А тут этого целая, пусть и совсем небольшого объема, книга. Невероятная роскошь. Возможно, сам миф и следует считать главным героем на этот раз; миф, который заканчивается черными водами, смыкающимися над руинами уничтоженной Вселенной, но который проживается снова и снова, когда худая девочка в годы войны открывает свою книгу. Когда я сейчас открываю книгу о девочке и ее мифе. Вечно.

В моем сознании сначала был фильм, а уже только потом - книга. Так и не успела я выполнить своего обязательства по флэшмобу до того, как меня затащили на 3D просмотр. Обычно мне не нравится читать книги после просмотра фильма - теряется весь возможный простор для воображения, перед глазами предстают уже виденные образы, от которых почти невозможно абстрагироваться и получить удовольствие от собственного восприятия текста, от возникающей в голове картинки. В этот же раз все вышло по-другому. Фильм и книга удивительно дополняют друг друга. Возможно, причина этого в том, что экранизация вышла такой яркой, сочной, влекущей - просто удовольствие для зрительного восприятия, особенно посреди продолжительной серо-грязной зимы. Книга же - это удовольствие уже для сознания. В фильме мы могли наблюдать потрясающую о красоте картинку, которая при чтении книги раскрывается глубже и полнее, приобретает не другие краски, но другой настрой, другое ощущение и понимание характера Пи.

Это тот случай, когда роман экранизировали практически слово в слово. Конечно, что-то вырезали, что-то сгладили и смягчили - без этого на вряд ли смогли бы допустить фильм на экран, но при этом не потеряли сути, благодаря чему фильм и книга воспринимаются как единое целое, где в одном превалирует изображение, а в другом - чувства и мысли главного героя.

Язык автора - тоже одно удовольствие! Метко подобранные слова служат выражением всех мельчайших тонкостей восприятия героем его положения. Кажется, что прошел весь путь с ним: боль потери, ужас, голод и решительность, воля к победе, желание не сдаваться, бороться до конца - со своей слабостью, с одиночеством, с голодом. Такую историю стоило выдумать и стоило записать, чтобы напомнить, что всегда и везде есть место чуду и чаще всего это чудо творим мы сами.

Пи рассказал две истории и задал очень хороший вопрос - а в какую историю готов поверить ты? Какая история ближе тебе самому? Конечно, та, где есть Бог, потому что там есть место надежде и вере в лучее.

Эта книга появилась на свет благодаря владельцу издательства Canongate Books Джейме Бингу. Он предложил авторам из разных стран написать о мифах со своей точки зрения. Госпожа Байетт выбрала Рагнарёк темой своей книги. Эту историю о гибели богов мы воспринимаем глазами маленькой девочки, героини романа, у которой и имени нет, автор называет ее просто - Худышка. Худышка живет в Англии, в сельской местности, куда их с мамой эвакуировали во время Второй Мировой Войны и пытается как-то разобраться в жизни. Она любит читать и однажды мама дарит ей книгу о скандинавских мифах. Это небольшая история, но читается она на одном дыхании, Байетт как всегда умело играет словами, ее повествование льется песней. К тому же это очень персональная история, потому что Худышка это и есть сама Байетт, это свое детство она вспоминает, свое прочтение этого мифа, свои впечатления. В конце книги есть небольшая глава, в которой Байетт размышляет о мифах и мифологии в целом, что тоже было очень интересно читать. Будем надеяться, что эту замечательную книгу когда-нибудь переведут на русской.
На Лайвлибе есть подборка, посвященная этому проекту издательства Canongate Books, несколько книг на русский переведены, так что если кого-то это заинтересовало, можете ознакомиться вот здесь - The Myth Series

У нас есть:
женщина, у которой отсутствуют элементарные инстинкты самосохранения - 1 шт.,
ее сосед гей - 1 шт.,
ее исчезнувший начальник - 1 шт.,
женатый профессор, с которым она спит - 1 шт.,
парень, который ей действительно нравится, но они не могут быть вместе, потому что она так придумала - 1 шт.,
очень редкая книжка - 1 шт.

Компанию нам составят Деррида, Дарвин, Батлер, Эйнштейн, Тьюринг, Ньютон, Харди, Шрёдингер с котом, Хайдеггер и Бог. И все вместе мы отправимся в Тропосферу (нет, не с парашютом прыгать, увы) и будем там путешествовать до самой смерти.

Мы узнаем кое-что о мыслительных экспериментах. Некоторые из нас пожалеют, что не додумались раньше до такой темы исследования. Другие пора-дуются, что хоть какие-то имена помнят с пар по философии и/или истории литературы. Иные будут сходить с ума от количества измерений. Многие не поймут финал, да что это со мной, я сама не поняла финал. И если бы не благодарности, где некто Ян (спасибо тебе!) высказывает мнение, что финал очень религиозен, а автор с ним спорит, я бы так и не поняла, что все дело в языке и метафоре.

Это старый спор – о связях языка с миром, который мы знаем. Он пульсирует и расширяется порой до таких масштабов, что некоторые начинают сомневаться даже в реальности того, что мы видим. А те, кто сомневаются, те, кто, по словам Ю.Гордера, сидят на самом кончике шерсти Кролика по имени Мир, и есть философы. Увы, я не сомневаюсь. Страшные размышления о смысле жизни обычно повергают меня в депрессию, схожую с пустотой «Квадрата» Малевича, на мое счастье, развеваемую здоровым продолжительным сном. Природа позаботилась о том, чтобы в моем организме сохранялся инстинкт самосохранения. Поэтому я могу насладиться элегантным парадоксом, но никогда не захочу стать его частью.

Очередной Холден Колфилд, на этот раз - нашего времени. Пятнадцатилетний простак, которого окружают совершенно неутешительные уроды. Мамаша вообще мало о чем беспокоится в этой жизни, правосудие вершат какие-то заплывшие жиром от постоянных жареных ребрышек идиоты, единственный друг умер, забрав с собой кучку одноклассников, а любимая, она же единственная за всю недолгую его жизнь, девушка обменялась с ним всего 29 словами за всю историю их отношений.

И все вот это плохо-преплохо-просто ужасно нагнетается все больше с каждой страницей. Безысходность и отчаяние Вернона трудно не почувствовать, но, все-таки, что-то мне в этом сюжете показалось вторичным. Причем, не только по-сэлинджеровски. Многие отдельные моменты напрягают – это уже где-то было. Даже мания по телешоу и людям с камерой – хоть Стивена Кинга спросите, хоть Хьюберта Селби. Да и вообще, за последние годы кто только не пытался как мог поведать человечеству, как все плохо и куда катится мир, поэтому сюжет несколько приелся. Пьер как будто кричит: «Волки!». Знаем, знаем. Да, печально, но что ж. Как будто кто-то некусаный ходит.

Самый оригинальный момент – с единственным спасением Вернона. Вот не попадалось мне еще книг, где экскременты могли бы выступать в качестве алиби. Тут можно даже этакую ухмылочку обществу углядеть – выход из всех этих ужасов только в дерьме. Но, почему-то, это не помогло мне сильнее проникнуться этой книгой. Впрочем, меньше оранжевых книжечек в молодости, больше розовых очков на носу - и книга будет очень даже ничего, это просто я - старый солдат и не знаю ни слов любви, ни тоски, ни жалости.

+ Маленькая история про перевод

Недоброе предчувствие дало о себе знать, как только я увидела первый fucken. Когда он обнаружился в каждом абзаце, оно назрело окончательно, и я полезла проверять, что же наваял господин Переводчик в русском варианте. Бинго! Кое-кто захотел написать свою книгу, с блэкджеком и шлюхами. Прискорбный результат – в рецензиях на книгу на русском восхищены его изобретательностью, трехэтажностью и переизбытком выражений, вплоть до требований воздвигнуть памятник. Сокрушаются, что не все выдержат такие потоки брани и грязи. Так вот, смотря в виде чего памятник, скажу я вам. Потому что в русской версии части тел поминаются даже там, где бедный Вернон не вставил и fucken. Потому что с придуманными переводчиком коннотациями другая книга получается. Потому что, в конце концов, герой книги – не такой уж малолетний рецидивист, как может показаться от прочтения версии господина Михайлина, а обычный, даже не в меру наивный, подросток из неблагополучной семьи. Он то и дело мечтает о том, что все проблемы можно решить поездкой в Мехико и даже ни разу не сказал dick, ограничиваясь приглаженным boy.

В русском же он ударился во все тяжкие. Обычные мальчики, пусть даже из не очень хорошего района, такими изощренными предложениями не говорят. Они просто хотят казаться взрослее, вот и лепят в каждое предложение междометия – кто из четырех букв на f, кто из пяти – на б. Искренне жаль бедняжку Вернона, которому мало того, что криминал захотели пришить, так еще и слов лишних в рот напихали. Искренне жаль господина Михайлина, которому, видимо, не терпелось поделиться с миром новостью – он прочел целую книгу! Жаль, что попался ему словарь русского мата, который тоже, между прочим, ни в чем в этой истории не виноват.

p.s. Пусть я ничего не понимаю в мальчиках и нецензурщине... Перевести blue cotton pants как джинсовые трусы – вот за что уже вполне полагается памятник. Можно посмертно.

Отлично. В то время как "И узре ослица Ангела Божия" была хоть и замечательной во всех отношениях, но все же ощутимо сыроватой книжкой, тут Кейв предстает перед нами как вполне сформировавшийся писатель с уверенным (и безупречным) слогом. Сюжет простенький, и наверняка все его и без того в общих чертах знают: Банни, обаятельный и безответственный коммивояжер, дымит как паровоз, трахается как кролик и пьет как я не знаю кто, а потом приезжает домой после одной из, кхм-кхм, деловых поездок и обнаруживает свою страдающую от депрессии женушку повесившейся на оконной решетке. Сие малоприятное происшествие, понятное дело, несколько выбивает его из колеи, однако уже через пару дней он вновь отправляется развозить по домам клиентов образцы косметики - с девятилетним сыном на заднем сиденье автомобиля (а куда ему еще было девать ребенка, спрашивается?). Трагикомичным похождениям Банни с чемоданчиком пробников в эти дни, собственно, и посвящена книга; в какой-то момент, впрочем, трагикомедия перерастает в гротеск, а потом - и во что-то еще более зловещее и сюрреалистичное. Неизбежность смерти Банни, заявленная еще в названии, в первой же строчке книги (I am damned, thinks Bunny Munro in a sudden moment of self-awareness reserved for those who are soon to die), странным образом становится все более очевидной - даже тогда, когда еще ничто не предвещает беды. Язвительная, саркастичная, и в то же время - пугающая и грустная книжка; и еще - местами - неожиданно трогательная. Словом, невеселое в общем и целом чтение, хоть и невероятно смешное местами; впрочем, под конец Кейв обеспечил своим героям - и читателям, само собой - этакий грандиозный катарсис, каким-то образом умудрившись не скатиться в пошлость.

Одно время Скарлетт Томас была кем-то вроде женского варианта Коупленда - смешное вырезание аппендицита современной культуре, драма в загончиках для откорма молодняка и прочие медийные смыслы и промыслы - но оказалась чертовски хорошей писательницей.
Чертовски хорошей - потому что не только смогла создать роман, сочетающий в себе фантастический сюжет с экскурсами в философию, феноменологию, квантовую физику и дерриду, но и смогла сделать его максимально, даже невероятно - читабельным.
А то стала бы я читать про квантовую физику, конечно.

Ариэль Манто - главная героиня и голос романа, красивое имя которой, впрочем, лишь анаграмма из I am not real - аспирантка-литературовед в некотором университете, но у нее и помимо этого хватает проблем. Ее действительно никто не любит, она и впрямь никому не нужна, и единственным утешением в ее жизни с большой буквы Ж являются книги. Иначе отчего бы она стала тратить последние пятьдесят фунтов на редкую книгу, экземпляров которой в мире практически не осталось? Книга - творение некоего не очень вменяемого викторианского писателя Томаса Люмаса под названием "The End of Mr.Y" - не только страшно редкая вещь, но и страшно проклятая. К ней прилагается легенда о том, что всякий, читавший ее, умирал не собственно прямой смертью. Но Ариэль, которая живет не собственно прямой жизнью среди книг, сами понимаете, не очень-то это волнует.
Но выясняется, что книга убивает тем, что от нее невозможно оторваться - в прямом смысле слова, так как в ней скрыт рецепт путешествия в Тропосферу - идеальный мир, скроенный полностью из твоих, моих и чужих мыслей, в котором нет холода, мышей, невыплаченной зарплаты и той самой Жизни, физичность и осязаемость которой так не устраивает Ариэль.

И вот, из всего этого получается отнюдь не унылое чтиво на тему того, как страшно жить, а вполне себе динамический роман с погонями, любовью и разговорами как раз о той самой квантовой физике, разговаривать о которой, кажется, решительно нельзя.
Но, что удивительно, Скарлетт Томас очень легко говорит о том, о чем принято говорить тяжело. Всякий, кто пытался когда-либо читать поструктуралистов, например, о которых в книге тоже идет речь, знает - постструктуралистский текст напоминает саму теорию поструктурализма. Сплошной буквенный хаос без единого центра со множеством ядер из четырехсложных букв и непереводимых французских терминов, которые - увы - только выглядят нецензурно. Так вот, все это в романе Томас приведено к какому-то вменяемому словесному знаменателю вкупе с феноменологией Гуссерля и прочими, необходимыми для продвижения сюжета, теориями.
Раз - в карму хорошего романа.
И два - Томас играет на слишком понятном любому читателю желании, которое до нее, впрочем, формулировали и Барнс, и Ффорде. Если книги - лучшее спасение от жизни, то нельзя ли сделать как-то так, чтобы в книгу можно было уйти навсегда.
"Реальная жизнь чертовски осязаема, - говорит Ариэль. - Я бы предпочла вместо нее книгу".
Так оно и получилось - "Конец мистера Игрека" позволяет на какое-то время уйти в другую реальность.
И это - совершенно прекрасное три.