Давно заметила у себя одну такую черту, что пытаюсь провести параллели с главными героями литературы.
Считаю это плюсом для себя, потому что самокритика должна быть здоровой и не превращаться в самобичевание.
Если дело касается достоинств, это не так интересно, а вот недостатки разбирать это моё любимое))
Конечно до идеала я не дотягиваю, и почему-то читая такие истории, как "Риф" и подобные где-то пытаюсь найти что-то общее с собой. Я не бывала в ситуациях с сектами, но была сестрой, дочерью, а теперь уже и матерью.. Смотрю со стороны на сюжет, и думаю - а вдруг это была бы я?!
Вдруг, в какой-то момент своей жизни я допустила ошибку, где-то недолюбила, не дослушала, недообняла и не так отреагировала. А вдруг мой ребенок вырастет и запомнит этот единственный момент, когда я была эмоционально слабой.. А было ли это на самом деле или я преувеличиваю.. Это уже станет неважно, но находясь в этой самой точке настоящего времени - я уже стала задумываться об эффекте бабочки моих эмоций и что за этим последует для других людей, моих близких.
Спасибо за такие истории в книгах, пусть это будет внезапной пощечиной чтобы проснуться и пересмотреть свое поведение..
Забавно.
Я начала читать книги из списка премии "Большая книга" именно с этой книги. Увидев на сайте объявление о предоставлении доступа к данным книгам, я в начале его проигнорировала. Но потом в ленте встретила несколько цитат из этой книги и решила прочитать её. Зашла по ссылке и на Литресе мне предоставили бесплатно книги. Шесть из семи и именно к той, которая меня заинтересовала, доступа не было. Не знаю, что за сбой был, но после некоторой переписки книгу мне предоставили. И она меня заворожила, околдовала, унесла за собой на Дальний Восток. О моих впечатлениях я кратенько написала в рецензии. И сразу проголосовала за нее, хотя остальные книги еще не читала. Знаю, что это несправедливо, но такой уж эффект она на меня оказала. Я же писала выше про околдовала, так что это не моя вина)))
Для собственного успокоения (или расстройства, если бы какая-то книга из списка оказалась для меня еще лучше) я решила продолжить чтение номинантов. В конце концов, они же есть у меня на телефоне, почему нет. И вот две книги оказались совсем не мои, я их даже не смогла прочитать. Еще две более-менее понравились, но не до такой степени. В том числе роман Быкова, единственного автора, о котором я ранее слышала. Остались еще две, посмотрим, какое впечатление произведут они. (уже в ноябре): Последние две тоже дочитывать не стала, хотя у книги "Прыжок в длину" язык мне понравился и тема интересная, хоть и печальная, но заглянув в концовку поняла, что не хочу привыкать к герою, сочувствовать ему, а потом так расстаться. Может когда-нибудь возьмусь эту книгу дочитать, только её из всех книг премии недочитанных.
И еще немного о "Людях черного дракона". Мне нравится, когда я в книге обнаруживаю что-то общее с другой книгой. Так глава Змей - это история русско-китайских Ромео и Джульетты. А глава Любовь очень мне напомнила главу Крестьянка из "Кому на Руси жить хорошо". Все печально-трагично, но при этом завораживает.
Часть вторая
Увидела я тут ссылку на Битву библиотек. Пройдя по ней, увидела, что можно оставить свою рецензию для конкурса на одну из нескольких книг. На "Людей" у меня рецензия была. Не долго думая, я её скопировала и вставила, не посмотрев, что в конкурсе участвуют только неопубликованные ранее рецензии. Косяк! Рецензию забанили. Я по этому поводу пострадала несколько дней. Потом переписала, потом подумала что зря все это затеяла. Короче, рецензию я удалила, а текст её ниже оставила:
Прочитала первый рассказ (он же - предисловие) и ничего не поняла. Хорошо, что на этом не остановилась. Потому что потом было Бытие. Былинное повествование и спрятанный за вязью слов ужас. А потом пришел черед Ходи. Какая чудесная речь, какой милый герой, мысли так и хочется записать в блокнотик:
не хлебом единым жив человек, но еще и мясом, овощами, вином маотай и всем прочим
Ходя кивал, благодарил за науку, а сам про себя думал, что не отличить два берега – наш и китайский. Как и говорил Мартинсон, все люди братья, и везде об одном думают: о деньгах и подарках, а жизнь между тем проходит мимо.
А в конце было страшно, и еще жалко всех, и радость почувствовала за ходю Василия.
А ведь это самое начало. Потом еще евреи приехали, со своими обычаями, верой, магией, вот и Голем в селе появился. Женщины любви хотели от чего и пострадали, феминизм познали и стали Амазонками. Змей - это еще одна страшная сказка о любви на фоне китайской ярмарки.
Тут к Старосте пришли гости из большого мира, что не привело ни к чему хорошему. Из лесу появились дракон с фениксом, снова гости налетели из большого мира, только им в селе не рады, нарушают устоявшееся житье, уж лучше леший с водяным и прочий Бестиарий, чем чужаки.
Любовь между еврейкой и китайцем сложная штука, очень уж менталитет разнится, а о судьбе женщины на эту тему Некрасов хорошо рассказал, что в браке, это не в отчем доме. Рассказ про Пирата и амазонку немного повеселил и таким путем любовь приходит:
Весь день Накамура плавал на лодке от берега к берегу, кошелек его изрядно похудел, однако с Марусей не сказал он и трех слов. Стоило ему открыть рот, как Маруся безошибочно лягала его ножкой в морду, а Сяо Пан слегка пристукивала веслом по голове. К концу дня Накамура был уже влюблен без памяти...
А история Лекаря по призванию, борющегося со смертью снова поразила. Ну так же нельзя - всю книгу в восхищении держать)) Особенно концовка сильная. И как финальный штрих - конец 20 века, наводнение и первая любовь.
В рецензиях на книгу "Дом в котором..." очень часто встречаются два момента: "Куча интриг, которые автор не довела до конца, масса неразгаданных загадок..." и "Не хочу прощаться с домом...". Ну так вот, делюсь ссылкой на совершенно фантастический анализ книги Ксенией Тихомировой в журнале "Наше наследие". Те, кому что-то осталось непонятным, найдут в статье-отзыве объяснения, а те, кому "не хочется уходить", еще раз пробегутся по основным моментам и вспомнят всех героев, в общем не на долго задержатся в дверях Дома ))).
Конечно статья субъективна, и на мой взгляд в ней есть через чур смелые обобщения и аналогии, но это совершенно ее не портит. Надеюсь Вам понравится!
Добавлено 29 августа 2016: статью, о которой говорится в истории, удалили (печалька),но у меня она есть (все ходы записаны), так что, кому нужно - пишите комментарии или в ЛС, всем отправлю ))))
Шляпа с широкими полями, темные очки, лежу на пляже - довольна собой смертельно. Читаю Рубину.
Тут меня отвлекает какая-то подозрительная возня в нескольких метрах к западу. Там расположилась семья: муж, жена и теща. И сразу видно, что мужу нелегко.Теща настроена до крайности негативно, практически злобно, жена - замечательная вторая скрипка в этом дуэте ненависти, обе ядовито и методично пилят мужика. Мужик держится, не ломается, в ругань не ввязывается. Теща видит, что их намерение довести мужика до белого каления не удается, а сдаваться не собирается. И решает сделать ход конем.
- НИКОДИМ!
Как оказалось, Никодим - это ее внук, худенький пасмурный мальчуган лет 6-7. Прибежал, стоит, хмурится совсем не по-детски. У тещи на лице самая отвратительная улыбка персонифицированной подлости. Все, сейчас она возьмет свое. Елейным голоском престарелой жабы она спрашивает внука:
- Никодим, скажи, кого ты больше любишь, маму или папу?
Драматическая пауза. Глупее вопроса трудно придумать. А каково отвечать на такие идиотские вопросы? Секундное молчание длится вечность.
-Писать, - сурово высказался Никодим. Теща раздраженно уводит внука.
Занавес.
Эту историю мне рассказала подруга. По дороге домой она заехала в "Библио-Глобус.
- Молодой человек, будьте любезны, - обращается подруга к продавцу книг, - мне нужна "Зулейха".
- Зулейха? - продавец слегка замешкался, вспоминая, кто это. - Да, да, конечно, сейчас, подождите, пожалуйста.
Он стремительно скрывается в подсобном помещении. Через пару минут продавец возвращается и не один, а с толстой тёткой лет сорока пяти в длинном синем халате и резиновых перчатках с ведром и шваброй.
- Не поняла, - говорит подруга, - а где "Зулейха"?
- Вот, - продавец указывает на тётку.
Тётка согласно кивает головой.
- Вы, прикалываетесь что ли?! - возмущается подруга. - Мне не эта Зулейха нужна, а Яхиной.
Продавец растерянно смотрит на тётку, тётка - на продавца.
- Ну и чего мы зависли? - нарушает затянувшуюся паузу подруга. - Книга мне нужна, понимаете? "Зулейха открывает глаза". И побыстрее, пожалуйста, я тороплюсь. Яхшы?
Дала почитать эту книгу коллеге на работе. Мне было интересно, что она скажет, ведь её бабушку точно также раскулачили, она сама жила с детства на Ангаре, поэтому события, описываемые в книге, ей должны были быть близки. Сегодня она мне книгу вернула, сказав, что в принципе ей понравилось, прочитала её за два дня (ту же "Зону затопления" Сенчина, тоже близкую ей по сюжету и месту действия, она даже дочитывать не стала). А также отметила несколько преувеличений, допущенных Яхиной для наведения пущего саспенса.
Во-первых, на Ангаре было много посёлков, которые появились там ещё до периода раскулачивания. Поэтому крайне маловероятно, чтобы герои книги никого из людей не видели годами. Скорее всего, там если не пешком, так сплавом можно было до соседней деревни добраться.
Во-вторых, где-то в 1930-м году был выпущен указ, разрешавший детям раскулаченных свободно покидать переселенческие посёлки и учиться в учебных заведениях. Так мать моей коллеги и выехала. Так что сыну Зулейхи вовсе не нужно было совершать побег.
- Мне нужна "Обитель", - обратилась я к продавцу-консультанту книжного магазина.
- Пармская?
- Нет, - я улыбнулась удачной шутке, - Прилепенская.
- А кто автор?
Вот тебе раз! А парнишка-то не шутит.
- Прилепин.
- При-ле-пин? - переспросил удивлённый продавец.
Странно. Солидный магазин, и вдруг такое невежество.
- Захар Прилепин, - повторила я.
- Захар? - ещё больше удивился продавец.
Всё ясно, надо звать менеджера.
- Не могли бы вы пригласить человека, способного решить эту проблему.
- Продавец там, - он неопределенно махнул рукой.
- Продавец? А вы кто?
- Я? Книжки смотрю, - он смущённо пожал плечами.
Упс! Обознатушки вышли. Я извинилась и поспешила на поиски продавца.
Прочитано Прожито с Домом до Эпилога.
Начинаю прощаться, хотя никак не хочу расставаться ни с пытливым Курильщиком, ни с философом Сфинксом, ни с Перекрестком, ни с говорящими стенами. Наверное буду искать фанкфишн с продолжением, углублением, расширением, интермедиями.
Со мной так бывает... Когда очень не хочется покидать мир полюбившихся, понятых и не понятых героев, когда надеешься, что кто-то другой, а не автор, даст им то, чего они хотят/заслуживают/мечтают, я начинаю искать.
Первая находка меня порадовала не текстом - визуалом.
Но это же еще Эпилог не прочитан :))
Вот они, герои (спойлерно):
Упала вчера вечером (почти ночью) с книгой на диван. Муж (не особо любитель почитать, вот телевизор - это весчь для него) решил ни с того, ни с сего проявить внимание:
- Что ты сейчас читаешь?
- "Женщины Лазаря".
- Это о чем?
- О женщинах...и о Лазаре, - не вижу смысла в этих расспросах (книга мужа точно не заинтересует))) да и от чтения не хочется отрываться.
- Это что-то из Библии?
- Нет, это история жизни........, - я все же сдалась и увлеченно пересказываю мужу прочитанное.
- Это тебе в игре задание?
- Да.
- Ааааа....скучно.
Все, пообщались. Вроде бы и внимание друг другу уделили, и каждый занят любимым делом.
«Бабушка умела и любила уметь готовить. Даже деда она обучила простейшему и вкуснейшему блюду, которое, к восторгу своих собутыльников, он легко собирал на костерке в лесу, если приятели решали поохотиться. Всё очень просто, но ты всегда будешь сыт, а значит, никогда не пьян. Понял? Не кричи. Я положу тебе в корзинку для пикника всё уже порезанное: ломти хлеба, копчёную грудинку, порезанный чернослив, единственное, что будет нужно порезать самому – реблошон, кусков сыра надо по количеству бутербродов. Понял? Не кричи. Разогреваешь на огне сковородку, поджариваешь кусочки грудинки. На каждый ломоть хлеба кладёшь по куску сыра, грудинку и кусочки чернослива. Дальше надо подержать бутерброды на огне, пока сыр не расплавится. Есть горячими! Понял? Не кричи.
Дедушкины охотничьи савойские бутерброды отлично шли с вином и пользовались популярностью, и он часто делал их с детьми дома, в саду, где это лакомство уплетали так же замечательно.»
Попросила мужа купить этот самый реблошон. Как думаете, что мы кушали вместо бутербродов?
Угу, правильно, жаренные рёбрышки ;) Всё потому, что кое-кто перепоручил список куму, а тот решил что у меня испортился почерк.
В оправдание всем, я сама об этом сыре узнала только из книги. А уж как я люблю сыры!
Дорога с работы домой на метро занимает почти час. Однажды в метро на Речном вокзале начала книгу "Дом, в котором..." и время для меня остановилось. Очнулась от чтения, когда меня толкнула садящаяся рядом девушка (спасибо ей за это). Проехала уже пять станций от нужной, а казалось, что ехала не больше пяти минут. Пришлось закрыть книгу,чтобы добраться благополучно. Планы на следующие ночь и день уже были точно определены. Читать и читать эту волшебную книгу.
Еще не дочитала. Половина. Эхх.
Наткнувшись же на историю с кошкой, сиамцем и Хромым вспомнила свой случай в аптеке.
Стою в очереди за бабулей и наблюдаю (не очень спокойно наблюдаю), как девочка мучает явно не своего котенка. Тот орет, вырывается, опять орет и т.д.
Я, аптекарша и бабуля нервничаем.
Не люблю вступать в какие-либо конфликты, но услышав глухой стук (не приземлилась киса на 4 лапы), вскрикиваю:
- А, если я тебя так?!
Своими книжными ноябрем и декабрем я крайне разочарована. Книги были разные, всех форматов и жанров-и почти ничего мне не зашло. Ещё ковид этот, который просто украл у меня декабрь, и читать не было сил и желания, что само по себе очень тревожный знак. По сути мне зашли только "Сумерки". И тут случился новый год. Я посмеивалась над теми, кто искренне считал, что все проблемы уйдут вместе со старым годом. Но тут на меня посыпались книги. Большие, маленькие, аудио, детские, научные-и все они были прекрасны. А вишенкой станет вот эта прелесть. Неделю не могу дочитать, потому что знаю, что с первых слов провалюсь безвозвратно, а надо делать дела. Но уже понимаю, что это чистый восторг.
У меня есть понимание, почему в январе я прочитала так много хороших книг. Одна из причин-я набралась смелости и стала бросать непонравившиеся книги. Решительно, через бедро. Я любя посмеиваюсь над мамой, чьё советское детство внушило ей привычку доводить все до конца-доедать, дочитывать. Да не надо мучаться! Даже если это книга-бриллиант, и все сходят с ума. Ну если не идёт-да бросайте. Может, не книга плохая, а просто не подошло её время и настроение. Сейчас так много книг-надо ими наслаждаться. Чтение должно приносить радость, а не кактус.
Одна из самых любимых моих книг. Купила ее давно - очень нравится Улицкая, читала все, что она успевала написать. Проглатывала все рассказы-повести и все было мало. А тут - не пошла книга. Я несколько раз начинала читать. Засыпала, опять брала книгу, опять останавливалась примерно в том же месте. Не пускала книга к себе и все тут! А потом, летом, я как-то взяла книгу на работу. (Жара, работы особой не было, никто не приходил). Я утонула в книге! С удовольствием перечитывала некоторые страницы, как будто самоцветом-хрусталем играли строчки текста. Я попала в волшебную кладовую с сокровищами. Какие потрясающие слова! Истории! Улицкая словно списывала мои мысли, вопросы и давала на них ответы в своем романе. Хотелось закрыть дверь кабинета на ключ - чтоб не мешали.( А нечего здесь ходить).Хотелось делиться со своими подружками, какую замечательную вещь я открыла!
Знаете, какое впечатление было, когда я прочла книгу?: Как будто прополоскали душу в родниковой воде. Ушла шелуха суматошности, пыль мелких проблем, книга высветила что-то важное. Это важное для меня было в осознании того, для чего я живу. Что самое главное на земле - любовь. К мужчине, к ребенку, к родителям, просто - к людям.Понимание. Сопереживание. Осознание того, что жизнь очень коротка, и можно не успеть сказать хорошие слова тем, кто тебе дорог...
Конечно, позвонила сразу своей подруге. рассказала о книге. Дала почитать своей сестре. И что? Книгу мне вернули со словами "Ничего особенного". Ничего особенного???! Вот эта книга "ничего особенного"? "Я с тобою не дружу!", "Мне не о чем с тобой говорить!" - вертелось у меня на языке. Никогда раньше я так не обижалась за книгу. Как будто обидели моего хорошего друга. Я поставила книгу на полочку. Больше никому не хочу ее давать. Пусть она будет только моей.
Тинья катится-колошматится.
7 апреля в российский прокат выходит финско-шведский фильм "Скрежет", восторженно встреченный на фестивале "Санденс" и снятый в жанре боди-хоррор. Если для вас, как для меня, это новое понятие, объясню: поджанр ужасов в кино и литературе с особенным вниманием к человеческому телу и его трансформациям, чаще всего отталкивающим и пугающим. Сказать, что картина хороша - значило бы ничего не сказать. Это немыслимо, страшно, горько, жалко, больно и прекрасно.
И все время, пока смотрела, меня не покидало ощущение чего-то странно знакомого, уже бывшего прежде. Чего-то, что запало в душу, но не показалось настолько близким, чтобы тотчас вспомниться, как это бывает с по-настоящему "своими" вещами. Я еще вернусь к этому в конце, расскажу, с какой другой мрачной сказкой связалась для меня "Скрежет", а пока...
История, собрана сценаристом Ильей Раутси из достаточно опознаваемых понятийных блоков современного культурного обихода: фальшивые ценности сетевого успеха, заместившие подлинное тепло семейного очага; тотальная ложь "не быть, а слыть", осознание которой совпадает с гормональными бурями пубертата; подросток под прессом родительского перфекционизма и вытесненное бунтарство, чреватое взрывом.
Это кирпичики, сами по себе они могли появляться во множестве произведений любого жанра. Куда важнее здание, которое возводит из них талантливый человек. Творческому тандему Раутси-Бергхольм (Ханна Бергхольм режиссер фильма) удалось создать шедевр. Нет, утверждение не кажется мне излишне пафосным.
Каждая мизансцена, даже нарочито благополучное начало, пронизано инфернальной жутью. Которая сгущается, начиная с залетающего в окно грача. Подлинная природа, вторгаясь во вторую природу - мир аляповато-нарядных вещей, крушит ее, создавая массу неудобств обитателям комфортабельного коттеджа. Эта сцена зеркально отражает финальную, которая вырастает из нее, как растение из зерна.
Образный ряд фильма хорош необычайно: черная птица, никак не желающая умирать. Яйцо, которое все больше увеличивается в размерах, как метафорическое отражение усиливающегося напряжения, давления на девочку внешних и внутренних обстоятельств. На поверхностный взгляд это лишь прессинг властной матери, но не менее травмирует слом системы ценностей, когда благополучная семья, в которой растешь, оказывается фикцией. И осознание, что тебя используют: "Это будет наш секрет, да?". И предательство собственного, прежде послушного, тела.
И огромная потребность в тепле, ласке, нежности, которая реализуется в уродливом монстре. Потому что, подсознательное желание отплатить, отомстить, расквитаться с теми, кто лишает тебя воли к жизни, навязывает необходимость реализовывать свою жизненную программу взамен твоей собственной - это сильнее даже в тебе, чем стремление к близости с другим существом.
Все это многообразие смыслов, и еще огромное количество неназванных мной для множества слоев восприятия, создателям ленты удалось передать экономными средствами полуторачасового боди-хоррора. Я говорила в начале, что фильм показался мне знакомым. и да, параллель с "Калечиной-Малечиной" Евгении Некрасовой достаточно четкая, хотя в случае "Скрежета" это редкий случай, когда фильм сложнее и глубже литературного произведения, которое привлекаешь для сравнения.
Актерская работа юной Сиири Солалинна - нечто за гранью возможного. На самом деле, браво!
Крестился я поздно. Хотя, наверное, всё-таки не поздно, а вовремя. В январе 2001 года в возрасте полных 43 лет. И с крещением моим связаны пара довольно любопытных эпизодов.
Креститься я решил в Иверской обители (Иверский Валдайский Богородицкий Святоозёрский мужской монастырь — таково полное его название, а расположен он на Сельвицком острове Валдайского озера и имеет свою богатую историю), а днём крещения выбран был простой январский день 19 января, т. е. как раз праздник Крещения Господня. Приехали к месту проведения таинства чуть заранее, ну и, как и следовало, тут же обратились с просьбой о проведении обряда. Меня спросили, согласен ли я провести обряд с окунанием в прорубь на озере, я отказываться не стал, хотя на улице было -18 да с ветерком. Пару-тройку раз подходил к кассе, порываясь заплатить за процедуру, и меня всё время отфутболивали — то приди попозже, то потом-потом, в общем, денег от меня так и не взяли. Ну, ладно.
Стали проводить процедуру, сначала в Успенском соборе, а затем всех тех, кто идёт в прорубь, повели на лёд. К слову сказать, народу было очень много (традиционно много) и даже местное ТВ мелькало камерой. Хорошо, пришли, разоблачились, построились, и вот идём к проруби, с одной стороны священник, с другой будущий крёстный — именно они будут меня окунать в парящую воду проруби. И вот уже когда макали, на втором погружении батюшка, видимо, подскользнулся, и потому на подъёме протянули меня всем правым боком по ледяной кромке крестовой проруби, ободрав весь штирборт до розовой юшки. Так что принял я купель не только водяную, но ещё и окропил святую крещенскую водицу своей кровушкой.
Чего? Холодно? Нет, холода не чувствовал, однако пуговицы на одёже сам застегнуть не смог — пальцы скрючило в момент, супруга потом доукутывала.
А то, ради чего я в таком взрослом состоянии крестился, точно сработало и продолжает действовать. И хотя воцерковлённым человеком я так и не стал, однако к вере отношусь с пониманием. И обоих своих хранителей благодарю, и за спасение души, и за оберегание тела.
Вот только сегодня, здесь и сейчас, я смогла сформулировать то, что так давно хотелось сказать: огромной ошибкой было читать Дом в выпускном классе. То есть здорово, конечно, было сбегать в него, прячась от ЕГЭ и прочих радостей, но оттуда я забрала с собой опасную мысль, от которой до сих пор не могу отделаться: страх перед выпуском. Может быть, именно после Дома во мне поселился этот ужас, и желание закрашивать окна и игнорировать реальный мир? Может быть, поэтому я ревела на последнем звонке - от нервов, сочинений по литературе, недоученного сценария и нежелания выходить за пределы своего Дома.
Я поняла это не сегодня, но только сегодня оформила в слова. Шла, знаете ли, мимо родной школы. Свернула во двор - 10:57. Как будто снова опаздываю специально, ровно к концу второго урока - и кто в здравом уме поверит в такую случайность? Как будто просто не хотелось выползать из кровати и решать логарифмы, поэтому - "Знаете, Марина Валерьевна, я гуляла с собакой и испачкала джинсы". Или: "Знаете, не прозвенел будильник". Или: "Знаете, да мне просто не хотелось приходить, ну оставьте меня в покое, и так ЕГЭ через месяц".
Только вот никакой Марины Валерьевны нет. Точнее, есть, но она там, в школе, учит свой новый пятый класс и заполняет им дневники, ругает за опоздания и вклеивает оценки, которые школьники исправляют красной ручкой, прячась по туалетам. И алгебры нет - вместо нас боится ЕГЭ другой класс, новый 11 "к", и теперь они пишут сценарии к последнему звонку и решают тесты на географии.
Нет, у меня, конечно, тоже есть ЕГЭ, но я уже совершенно не боюсь. Это тогда было страшно - когда всем классом, держась за руки, с паспортами и гелевыми ручками шли, точно на расстрел, и ждали друг друга в темных коридорах чужих школ. Тогда казалось, что от этого зависит вся жизнь, и никогда не будет ничего важнее. Но с того момента прошел год, я успела пожить в чужом городе, сдать первую сессию и отчислиться. Я работаю, снимаю квартиру, сама покупаю продукты и готовлю ужин. И смотрю на ЕГЭ как на досадную неприятность, хотя год назад ревела и билась кулаками в стену.
Я смотрю на здание школы, из которого в последний год мы выползали, уставшие, в пять вечера, а приходили туда в восемь утра. Воспоминаю, как сидели на дополнительных по физике, и я приходила каждую среду и пятницу на нулевой урок, хотя физику сдавать вовсе не собиралась. Как прогуливала физкультуру, сидя на балконе и наблюдая за суетой в зале, а на уроках литературы писала не сочинения, а глупые письма, которые позже разлетались во все уголки страны. Как на трех уроках обществознания подряд вязала всяких невиданных зверей, а Валентина Николаевна только умилялась и спрашивала, кто это будет. Как сидели на переменах, приклеив на лоб бумажки, и отвечали на вопросы, пытаясь угадать, что же там написано.
Тогда казалось, что это и есть целая жизнь, а за пределами школьных стен - пустота. И иногда так кажется до сих пор. Потому что там была жизнь и радость, был какой-то смысл, и плевать, что заключался он в повторении сценариев, решении тестов, сдаче контрольных и прочей ерунде, которая в этой вашей взрослой жизни ничего не значит.
Я шла мимо здания школы, свернула во двор... Из окон столовой запахло школьными обедами - кто сказал, что во всех школах они отвратительны? Новый 11 "к", наверное, тоже ест только в школе, в перерыве между дополнительными уроками, чтобы потом разъехаться по репетиторам. Новый 11 "к" сдает выпускной проект по информатике и программированию - на то ведь класс и компьютерный, чтобы заниматься такими вещами? Новый 11 "к" идет той дорогой, которой мне так хотелось бы пройти снова. Но, но, но...
Я прошла мимо здания школы. Мимо, мимо, мимо.
Мне теперь туда не надо.
Вольнонаемные.
Колыма.
Моя история о моей вольнонаемной прабабушке, которую я никогда не видела. Даже на фотокарточке. Моя история – обрывки воспоминаний, калейдоскоп из рассказов, слов, слез, замешанные на чувствах меня той, маленькой девочки, школьницы младших классов…
А еще моя история о моей бабушке, ее дочери, и моей неродной по крови прабабушке, которая заменила мне родную, вольнонаемную.
Меня воспитала неродная по крови прабабушка Матрена. Уж как она меня любила, баловала с самого рождения! А была еще бабушка, родная, папина мама, Татьяна, падчерица той самой Матрены. Они не любили друг друга, и было за что.
Когда-то, давным-давно, 85 лет тому назад у моих прабабушки и прадедушки по фамилии Науменко родилась единственная дочь – чернобровая, голубоглазая красавица и веселушка Танечка… Девочка росла счастливой и беззаботной, в любви и ласке, без рукоприкладства, пока не началась война. Отец ушел на войну, а дочь с матерью со временем начали голодать… К тому времени, как отец прибыл на побывку, несколько дней кряду они уже лежали, не шевелясь, на лежанке, распухшие от голода, ослабевшие, на грани помешательства. Отец вернулся вовремя – он успел спасти свою семью. По чуть-чуть варил жидкие каши, кормил с ложечки, чтобы не было заворота кишок, и таки выходил свою жену и дочь – мою бабушку Татьяну. Когда война кончилась, прадед с прабабушкой оставили свою Танечку на попечение родителей моей прабабушки в селе. А сами уехали… вольнонаемными, на Колыму. Зачем? С родючей Украины к черту на кулички в холод и лагеря? Кто знает… Заработки были хорошие. Наверное.
Прабабушка была очень красива (так бабуля рассказывала), статная, черноволосая, и уж как задорно она танцевала! Мужчины обращали на нее внимание. И влюбилась, бросила прадеда, осталась там. А больше мы ничего о ней не знаем – ее след затерялся... Могла она совершить преступление или удариться в гульбу? Могла. Могли ее убить лагерники? Могли. Могла она умереть по состоянию здоровья? Конечно, почему нет, холодрыга там какая!? А могла она просто выйти замуж, родить ребенка и жить с новым мужем долго и счастливо, хоть на Колыме, хоть в любом другом уголке СССР? Конечно, могла! Только вот прадед никому ничего об этом не рассказывал. Он просто приехал к родителям жены, погостил денек, сказал, что уезжает обратно и попросил дочь, мою бабушку Таню, провести его. Она и провела. За разговорами «провела» до темной ночи, назад страшно возвращаться, и отец предложил ей ехать с ним. Так и уехала с отцом Танечка, своей бабушке и дедушке ничего не сказав, не попрощавшись. Выкрал? Даже не знаю, как правильно охарактеризовать его поступок, но он точно был спланирован, потому что увез дочку Александр Науменко, мой прадед, ни на какую не на Колыму, а в поселок Узин Киевской области. Больше Танечка ни бабушку с дедушкой по материнской линии, ни свою маму никогда не видела…
На память о маме у Татьяны осталась лишь одна фотокарточка. Ревнивая мачеха, моя прабабушка Матрена, увидела ее, порвала и выбросила. Вот так рождается ненависть.
Никогда не забуду слезы бабушки Тани… Ее тоску по маме, по нежности, по любви – никому ты в целом мире не нужен, кроме своей матери!
«Мать добрей Бога – кого бы не убил ты, она так и будет ждать со своими теплыми руками»
Татьяна была замужем трижды, родила четверых детей, последнюю дочь в 41 год, по расчету – муж, ингуш Алексеев, выстроил ей дом, а она родила ему его первого ребенка. Именно с ним, «расчетным», бабушка и была счастлива по-настоящему.
Бабушка Таня была очень доброй, ласковой, называла меня не иначе как Ляпасён и Геге-Веге (я в детстве была ужасно медлительной флегмой), а еще очень любила русский язык и русские песни, в отличие от всей моей украинской родни. Ее искристый, молодой смех колокольчиком до сих пор стоит у меня в ушах. Я любила бабушку Таню за ее размеренные взрослые разговоры, за ритмическую гимнастику, которую мы с ней делали по вечерам каждая в своей комнате, за тихие романтические вечера, когда мы весною в окошко смотрели на цветущую вишневую аллею, за рогалики с ирисками вместо начинки и за десерт «Птичье молоко» из взбитого в пену белка, покрытого шоколадом, за домашние беляши и полноценный (с горячим пюре и салатом) завтрак перед школой, за множество тарелок и блюд, которые я требовала расставить на столе, когда ехала к ней в гости, как будто у бабули ожидался прием царской особы ))) А еще за то, что ни разу не слышала от нее ни одного печального слова, ни одной жалобы, когда у нее отказали ноги и она слегла, за то, что не видела ее мертвой (бабушка умерла, когда мы с семьей отдыхали заграницей, и мне никто не сообщил о ее смерти, похоронили ее ровно за день до нашего приезда), и она навсегда останется в моей памяти живой, с неизменной доброй улыбкой на губах и с живыми умными глазами, с быстрым умом и не предающей памятью...
На снимке бабушка Таня и ее последний муж Валентин Алексеев
Но вернемся к Матрене Корнеевне, прабабушке Моте. Со временем Александр и Матрена, новая жена прадеда, купили в центре поселка гарную хату с землей, стали жить-поживать да добра наживать. Все бы хорошо, только вот деток общих у них не было. У Матрены был сын от первого брака, умер от воспаления легких в 4 года. До сих пор помню, как она мне рассказывала, и плакала, и гладила меня своими заскорузлыми от вечного труда ладонями, и обнимала, а я ее жалела словами «Бабушка, зачем тебе он, у тебя же есть я!» - и ее глаза, глаза больной собаки, измученные, тоскливые!
Прабабушка Матрена стала знатной нянькой в поселке – ей часто приводили детей, либо приглашали нянчить чужих, пока не родилась я – ее последняя нерастраченная материнская любовь.
Когда мне было 11, мы с родителями получили квартиру в новом доме и переехали от прабабушки (прадеда Александра в живых я не застала). Она стала постепенно угасать – не осталось ни одного человека, о котором можно заботиться. Сначала мой отец, ее внук, сын падчерицы, которого она по сути вырастила и воспитала, потом я, потом мой брат. Все мы родились и выросли в ее доме, но в одночасье покинули, оставив старуху наедине с верным псом. Мы все так же заботились о ней, приходи проведать, приносили еду, но в один прекрасный день бабушка Мотя перестала есть. Совсем. Она решила, что достаточно пожила на белом свете и ей пора к Господу. Наши уговоры не помогали. Она была всю жизнь худенькой, даже сухощавой, поэтому смерть не брала ее. И тогда она перестала пить. В полубреду она не узнавала меня, свою любимицу, тихо, но настойчиво шелестела: «Позови Оксанку». Маленькая сухонькая старушка в своей огромной пуховой перине – так и запомню я ее на всю оставшуюся жизнь… Через три дня она умерла. Верный пес, сорвавшись ночью с цепи, сбежал.
Прабабушка Мотя - Матрена Корнеевна
Я родилась и выросла в этом старом доме в центре теперь уже города Узина, который когда-то много лет назад, купили мои прадедушка с прабабушкой. Прабабушка Матрена отписала мне этот дом с землей по завещанию. Город Узин расстроился, и я могла бы давно продать этот земельный участок под какой-то ресторан, но нет, это моя вотчина, моя родина. Я мечтаю построить там новый дом, посадить сад, как был при Матрене, с зимними красными яблоками и огромной дикой грушей (вы когда-нибудь пили компот из дички? Ммм, какой же он вкусный, терпкий!), и жить там в старости, ковыряться в теплой земле, и чтобы тюльпаны хрустели у меня в руках, когда срезаешь, и сочились капли со стеблей, а внуки чтобы приезжали ко мне, а я бы угощала их только что сорванным белым наливом, и гладила бы их по голове, и рассказывала старые семейные истории под треск поленьев в печке…
Обсуждали рассказ Рона Гуларта "Шпагоглататель" на планете-кладбище, где разворачивается действие, приданная агенту в помощь ассистентка, законсперирована под торговку подержанными венками. И обращается к прохожим со словами: "Если у вас есть кто-нибудь по фамилии Аккерман, могу предложить веночек недорого". Позубоскалили, как водится, а после собеседница сказала, что в средневековье, мол, широко прокатными гробами пользовались, что уж там венки.
И тут вспомнилось, как сестра. живущая на Филиппинах, упоминала, что и там до последнего времени было в порядке вещей укладывать дорогого покойника до кремации в роскошный прокатный гроб. А еще, как мы ехали по городу и увидели кортеж, похожий на свадебный. Вереница машин и моторикши, все украшено белыми шариками. Странная, - говорю, - Какая свадьба. Это не свадьба, - отвечает сестра, - Похороны.
К-как? - спрашиваю, - Отчего так празднично? И тут она ответила, что в буддизме, который здесь распространен, смерть - это радостное событие. Ну, не трагичное, по крайней мере. И я так переваривала дивное новое знание, зримое подтверждение которого только что получила, глазела по сторонам, было на что. И не сразу поняла, отчего сестра с зятем расхохотались и синхронно вскинули она камеру, он телефон.
Яркий, в карамельно-барбишных розовых тонах огромный постер на торцевой стене небоскреба рекламировал то ли кровать, то ли еще какой предмет мебельного комфорта. Рядом стояла лучащаяся счастьем парочка, молодожены, не иначе. Вопросительно смотрю на сестру, та, давясь, переводит: Только одну неделю! Суперскидки! Шикарные похороны за пол-цены!!!
И добавляет: "Как бы подгадать."
Когда моя дочка была первоклашкой и вдруг начала сутулиться за партой, ортопед посоветовал отдать ее на танцы, лучше на балет, чтобы станок и партерные занятия укрепили мышцы спины. Эта история растянулась на несколько лет. Поначалу всё было замечательно: «подготовишек» особо не «строили», прививали общую культуру танца и давали азы. Через год-полтора стало понятно, какого труда, пота, сил и слёз стоят все эти батманы-тандю, деми-плие, чудесные фуэте и пируэты, эти воздушные танцы в «пачках» и «шопенках». Спина, конечно, стала лучше, но железная дисциплина давалась ох как нелегко.
А потом вдруг нагрянувшая из нашей тогдашней столицы комиссия выявила, что у девочки ну просто удивительная, редкостная выворотность стопы (кто занимался балетом, тот поймёт, о чём я). И за мной стали ходить хореографы и уговаривать отправить дочку в хореографическое училище в Киев. Увещевали: «Зря вы отказываетесь. Ведь вы рубите ее талант на корню! Она вам этого никогда не простит!» и т. д. и т. п. А я представляла себе, как моя десятилетняя кроха будет одна, без мамы, без родных, в чужом городе, в интернате, – и сердце кровью обливалось. Хотела ли она этого сама? В силу своего возраста она еще мало что понимала и ничего решить не могла (это только в некоторых книжках дети не по годам рассудительны и мудры). А у меня не было никаких особых родительских амбиций: я прекрасно осознавала, что после училища далеко не все становятся примами, многих ожидает незавидная участь шестого лебедя в третьем ряду. В общем, никуда мы не поехали. И теперь, натолкнувшись в романе Марины Степновой на описание будней хореографического училища, царящих там нравов (чего стоит хотя бы такая «мелочь», что балерин подсаживают на курение, чтобы они вес не набирали), я в который раз порадовалась, что не отобрала у ребёнка детство, не привела к физическому и эмоциональному истощению, к необходимости участвовать в жестокой конкуренции, пробиваться вверх, работая локтями. Никакое искусство не стоит таких жертв. А танцы? Навыки никуда не делись, ведь классическая хореография – отличная основа для любых стилей: дочка теперь звезда дискотек в школе и летнем лагере и просто получает удовольствие от умения танцевать и владеть телом.
Когда я начала читать "Дом, в котором...", наслушавшись коллег по работе, друзей, вкусу которых доверяю, у меня даже мысли не возникло, что книга мне настолько не понравится. Но тогда я ещё не запретила себе бросать "незашедшие" произведения на полпути, и вымучивала этот талмуд до конца.(
Примерно после 200 страниц, я полезла в инет, искать отзывы на книгу. Как-то, будучи незнакома тогда с Лайвлибом, не попались мне на глаза его рецензии. Зато попалось множество других сайтов, где 98-100% отзывов было восторженных (я реально нашла только 3 негативные рецензии, 2 из которых были совсем невнятные и лишь одна созвучная моим впечатлениям). Тогда я задумалась - может со мной (и теми тремя) что-то не так, и продолжила читать дальше. Но чем дальше в лес...
Я искренне люблю книги жанра "магический реализм" и назвать многие из них странными - это ещё довольно мягко. Но эту книгу я могу охарактеризовать лишь одним словом - Наркомания. Именно так, с большой буквы. Причем Наркомания реальная (ибо мистическая сторона там такая невнятная, что о ней и упоминать не стоит - разве что появляющаяся из неоткуда еда и прочие вещи?!). Перескакивание с одного на другое, мельтешение героев, философские мысли в духе пабликов ВК (в похожей манере пишет Ринат Валиуллин, что аж зубы сводит)... Моей любимой конфеткой не подсластить эту жесть, написанную под запрещенными препаратами.
Самой магической вещью было то, что я её всё-таки домучила. Правда потом мне снились кошмары: снился полуразвалившийся "живой" дом без входа и выхода, какие то люди и вечная зима за окном. Очень гнетущее впечатление и, наверное, впервые такое сильное воздействие на психику.
Бывают "мои" книги, бывают "не мои", а бывает вот ЭТО...
P.S. Познакомившись с Лайвлибом поближе, я узнала, что оказывается далеко не одинока в своих суждениях о данном произведении. Эта весть меня несказанно обрадовала.
Что-то в последнее время мне попадаются книги, которые заставляют окунаться с головой в воспоминания. 90-е годы ХХ-го столетия - время, конечно, яркое, запоминающееся. Почти как война... Может, поэтому его и так любят авторы.
В далеком 1986-м наша семья наконец-то вернулась "на материк" с Колымы, где мои родители много лет пытались поправить благосостояние своей семьи, состоящей на тот момент их двух врачей и парочки их отпрысков. Несмотря на то, что пишут о том суровом крае в литературе, жилось там тихо и спокойно - все друг друга знали, двери нараспашку, самое страшное зло - алкоголь, но эта беда там была ничуть не больше, чем на остальной части страны. Иногда сбегали зеки, но бежали они, как правило, в тайгу, да и то не очень далеко. О наркотиках не слышал никто, что и неудивительно - ну кому взбредет в голову переть их кучей самолетов туда, где расстояния между поселками по 500 км, а в поселке едва ли наберется пара тысяч человек. Мы жили в райцентре аж с 18-тысячным населением...
Конец 80-х помню плохо, а вот 90-е - великолепно. Помню, как милиции боялись чуть ли не больше братвы. Помню, как у подруг потихоньку либо умирали, либо садились в тюрьму их мужья и братья. Помню, как постоянно хоронили молодых ребят. Помню, как девчонки приходили в рестораны, чтобы познакомиться с кем-то поинтереснее их обычного окружения. И помню, как оттуда, прямо из-за стола те, которые "поинтереснее", могли спокойно вывести любую девочку, чтобы привести ее туда же через пару часов - потухшую, зареванную и с размазанной по щекам косметикой. Спасти могло только одно - имя, известное и уважаемое среди "интересных" людей. Вряд ли стали бы проверять, может, и не верили, но искушать судьбу все-таки боялись. Мне повезло - у меня такое имя было. Родителям посчастливилось спасти жизнь одному из таких уважаемых людей, который великодушно дал свой номер телефона (даже не мобильный, не было их тогда еще...) и обещание помочь в любое время, в любой ситуации. Удивительно, но им этого не потребовалось ни разу, а я этим телефоном размахивала как флагом и сходила с ума от собственной неприкосновенности... Мда... Каждый выживал, как умел. Благодетеля этого, кстати, тоже застрелили. Одним из последних. Бумажка с телефоном к тому времени была давно выброшена за ненадобностью.
Когда в нашу жизнь ворвался интернет с невероятными поисковыми возможностями соцсети в оранжевых тонах, я сразу начала искать своих колымских одноклассников. Каково же было мое удивление, что буквально через 3-4 года после нашего отъезда оттуда, наркотики выкосили львиную долю молодежи там! Не знаю, кто и каким образом доставлял их туда, но это стало там стихийным бедствием... Выжившие мои ровесники до сих пор утверждают, что все это каким-то грандиозным планом. Не знаю, ничего утверждать или опровергать не буду.
Недавно мой очень хороший друг, бывший "материковский" одноклассник, пошутил: "Мы выжили в девяностые, неужели нас можно чем-то еще напугать?"
Я вот думаю, можно. Нас можно не просто напугать, а до дрожи только мыслью, что наших детей может окружить такая действительность...
Все, что я пишу, происходило в обычном русском городе средней полосы России с населением чуть больше полумиллиона человек. В обычном среднестатистическом окружении обычного среднестатистического человека. Просто время было лихое. Вот и автора этой книги не отпускает - живет уж четверть века в спокойной Германии, а пишет почему-то не о ней...
В каждой семье, наверное, есть какая-нибудь семейная легенда, либо нераскрытая тайна, окутанная пылью прошлого.
Как я недавно узнала, в моей семья таковая тоже имеется. Есть у меня бабушка, зовут её Светлана, до 10 лет она с родителями, двумя братьями и двумя сестрами жила в маленьком селе Казачинском, под Красноярском, практически на самом берегу Енисея. Родителей её звали Павел и Нина. Семья Нины была зажиточными крестьянами, "кулаками". Отцу семейства Шарипу принадлежало много хозяйства, особенно в почете были Шариповы луга (которые и на данный момент должны существовать, возможно, уже под другим названием). В 1929 году отобрали всё, отправили в ссылку на Урал только Шарипа (почему так сложилось,что только его, уже никто мне не расскажет)И да, это, скорее, предисловие, либо же просто еще одна часть маленькой, но важной истории моих предков.
Когда я дочитывала роман "Зулейха открывает глаза", моё сердце учащенно забилось при фразе: Игнатов открывает сейф, достает из пачки метрик одну - Юзуф Валиев, 1930 года рождения. Бросает в холодную черную дыру печного створа, чиркает спичкой - бумага занимается быстро, маленьким и жарким огоньком. Секунду подумав, бросает туда же и старую папку "Дело".
Пока листы медленно вздымают тлеющие угли и, потрескивая, исчезают в оранжевом пламени, он берет чистый метричный бланк, обмакивает перо в чернила и выводит: Иосиф Игнатов, 1930 года рождения. Мать: Зулейха Валиева, крестьянка. Отец: Иван Игнатов, красноармеец.
В 10 лет маленькая Света переезжает с семьей в Кузбасс, в родной город отца, где все к нему обращаются не Павел, а Гаяз.
Только спустя много лет бабушка узнает, что некогда жил мальчик Хаиров Гаяз, который потом превратился в Кутузова Павла.
К моему большому сожалению, бабушке так и не открыли завесу этой тайны, что же заставило Гаяза поменять полностью свои инициалы. Он имел военное звание, не исключено, что возможно, так было сделать просто необходимо, либо в этом замешено что-то нехорошее, которое ворошить и не стоило бы.А очень хочется..интересно же.
В этой комнатке время словно остановилось, — заходишь и замираешь вместе со стрелками десятков часов, висящих на стене.
Кажется, что висят они здесь уже очень давно и на всякого входящего смотрят своим замершим взглядом, каждый из своей остановившейся вечности. В мире могут пройти — даже пролететь, словно птицы, — часы, года и даже столетия, отмерянные ответственным тиканьем стрелок других часов, но в этой комнате время не сдвинется ни на секунду. Похожее на ленивого кота, оно будет неподвижно лежать, замерев на кончиках часовых стрелок, напоминающих огромные пики, которыми можно пронзить человеческое сердце.
Такими пиками когда-то убивали храбрые рыцари, что проживали свою жизнь ярко, даже не думая о времени, не пытаясь высчитать, сколько им осталось до конца. Это были рыцари-драконы или рыцари-эльфы — воители с бирюзовыми глазами и волосами цвета солнца. Они до сих пор живы в сказках, где все так же не думают о времени, не думают о пиках, которыми обладают часы и которыми они убивают не менее искусно, чем рыцари своим оружием.
Стрелки часов неумолимо двигаются вперед, с каждой секундой отнимая у кого-то предназначенное ему время, отсыпая песок из часов его души. Они постоянно убивают, словно жестокие античные правители, которые жаждали хлеба и зрелищ, внушая всем эту жажду, чтобы наконец напиться самим.
Но в этой комнатке все было иначе — часы отказались от своего кровавого призвания, отринув свою сущность. Они остановили каждый свою собственную вечность, замерев в ней на грани сна и яви, что вечно ходят рука об руку, но никогда не встречаются взглядами.
Сторож будет потягивать приторно-сладкое вино, приглядывая за часами. Ему нравится эта монотонно-тягучая вечность без конца и без начала, без времени… Он любит сидеть в этой комнате, пропадая из реальности, проваливаясь в другой мир, в котором шестеренки часов не крутятся, а в неподвижности застывают в воздухе.
У Сторожа очень острый слух — он всегда слышит тиканье часов, даже если оно звучит где-то очень далеко, где-то на другой планете, где время находится в беспрерывном движении. А если какие-то из его часов вдруг начинают тихонько тикать, словно немного смущенные своим желанием вернуться к потехам прошлого, у Сторожа есть молоток, на ручке которого вырезаны слова Вечной песни — ее никому не дано никому спеть до конца. А еще к этому молотку привязаны нитки с самыми разнообразными бусинами и перьями, которые колышутся на ветру и тихо-тихо, каким-то своим магическим шепотом напевают ту самую Вечную песню, у которой нет ни конца, ни начала…
А иногда по ночам в эту комнатку тихонько въезжает Табаки. Он движется, словно тень самого себя, чтобы не разбудить пьяного Сторожа, положившего руку на качающуюся стопку старых журналов. Шакал умело лавирует среди разных предметов, которые кучами свалены то там, то там, и подъезжает к часам. Ему нравится любоваться временем, застывшим на их стрелках, неподвижными цифрами, которым не суждено прийти в движение… Он достает несколько шестеренок из часов, что висят низко, почти у пола, и с наслаждением смотрит на них. В этих маленьких деталях заключена вся сила часов — стоит их забрать, как часы теряют свое могущество, замирая навеки. Если прислушаться, то можно услышать их прощальный вздох, похожий на звук ветра, который пролезает в щелку плохо прикрытого окна.
Табаки кладет шестеренки в карман своей жилетки и выезжает из комнаты, с улыбкой поглядывая на Сторожа и тихонько напевая себе под нос песню, которую слышит его собственная застывшая вечность:
© Алисия Клэр
начали с мужем читать эту книжку еще летом, где-то в августе, и вот только что закончили, читая друг другу на ночь по главе. не каждый день, конечно, часто находились другие дела, поездки куда-то, гости. но кодовая фраза "почитать Лавра" всегда моментально вселяла в душу благодать, вот не совру :) еще не дочитав, посоветовали друзьям и родителям, многие из них уже дочитали, а мы вот все мусолили. вчера ночью мы ее, наконец-то, дочитали - и теперь я лично уже не представляю, как это - не читать на ночь Лавра. мы даже прослезились в конце - синхронно.
хочу еще! верните нам Лавра, он хороший ,))
