Смерть Ивана Ильича (сборник)

У пассажирки маршрутного такси девушки лет двадати пяти, заиграла мелодия мобильного телефона. Она взглянула на дисплей, чуточку помедлила и сбросила вызов. Сосед девушки, пожилой седовласый мужчина сердито взглянул на неё. - Поколение идиотов! - недовольно сказал он. - Что, простите? - Я говорю - Толстой здесь не причём! - Не поняла? - Красота спасёт мир - это высказывание принадлежит Достоевскому, а не Толстому. - Опять не поняла. - Да куда уж вам! - мужчина негодовал. - Объясняю. Только что на вашем телефоне звучала песня, в ней были такие слова: "Красота спасёт мир, как Лев Толстой говорил". Так вот - Толстой этого не говорил. - А я-то…

Боже, какой же звёздною метелью занесло наш грешный мир! Может, так оно теплее и уютней : белой смертью заслонились от чёрной. Окружили себя непродуваемыми и опасными философиями и религиями, вечно размышляющими о смерти, но выберемся ли мы потом наружу ? Откроем "дверь", а там - тишина снега, белый шум миров... Снеговые паутинки.. мотыльковый трепет заиндевевших ресниц.. С точки зрения вечности, наше тело похоже на белый сугроб : шла душа среди миров в звёздную метель, сбилась с пути, упала, и её занесло. Разве не из звёздной пыли состоит наше тело ? А может это шла жизнь, и ангел укрыл её собою, и в тёплой, живой и доверчивой тьме, она…

Самое примечательное в этом рассказе - не страшная участь Поликушки и его всей семьи; не блестящий реализм, не россыпь разнообразных характеров, и даже не гениальная манера, вскрывающая, как нечего делать, уживающиеся в одном человеке абсолютные противоположности. Самое примечательное - тот рассказчик, какого сюда назначает Толстой. Историю, в которой жуткая трагедия одного семейства оборачивается негаданным счастьем для другого, рассказывает нам вполне видимый молодчик: смешливый, глумливый даже, не без цинизма. И автор этим таким рассказчиком рассказ свой превращает в художественное совершенство, где все буквально элементы является…

Вас тоже этому научили? Ну-с! Не томи́те... Кто-кто? Как же! Роди́тели; мы часто копируем их привы́чки; Новый день, новый повод для терапии, а иначе в мозгу начинает кутить сты́д. Если с собой не говорить, то смущение сожмёт кишки́... — Меня научили кричать, привили любовь к тумака́м. Мне моя ярость не мила, хочу, чтобы не душила меня среда́; Окружающий Мир полон кошмаров, но это не повод хвататься за па́лку, разбрызгивать слюну, наслаждаться страданиями, бра́нью. — Что с меня взять? Мог бы сказать, что я сломанный челове́к. Усвоил не лучший пример, на тех, кто рядом, изливаю гне́в; Так проще? Да нет... Ведь щёки начинают красне́ть. Мне бы…

Я очень люблю лошадей. Мне в них нравится все, включая запах пота и навоза. Но я не люблю, когда очеловечивают животных, особенно с целью вознести их над человеком: лошадка - умная, хорошая, полезная, человек - глупый, плохой, бесполезный; поэтому лошадку жалейте, а в человека плюйте с негодованием, .он тварь вредная. Есть в таком подходе чудовищная неправда, дьявольская искушенная ложь. Не может один человек про другого знать и судить, нужный он или ненужный, тем более в таком глобальном обобщении. Оттого у Толстого выходит непоследовательный, за уши притянутый рассказ, поскольку он пытается общие делать выводы о человеческом обществе,…

... или даже тридцать пять. Впечатление, произведенное тогда, помню до сих пор - сильное впечатление. Казалось, что это так неизбывно глубоко, буквально таинство на стыке жизни и смерти. Нынче прочла и вижу, что это не только не глубоко, но даже мелко. Толстой собирает конструкцию из иллюстраций к своим убеждениям. Крестьянин Герасим - хороший, жалеющий, понимающий; высший круг, все окружение Ивана Ильича - сплошь бездушные, не знающие с какого бока подойти к умирающему, и у самого-то у него была такая пустая-препустая жизнь. И то, что главный герой - судья (который оказывается сам судим неведомым судом), и то, что заболевает он в момент…