Повесть о жизни. В 2 томах. Том 2 (сборник)

Все больше думаю, что книги с 4-5 в этой автобиографической серии про его эмоциональное взросление. В пятой книге нет особого накала, напряжения как 3,4, и нет той беззаботности и радости, которые были в первых двух. Здесь мало историй, за которые можно зацепиться, зато как же здесь много его самого, хрупкого, ранимого и местами очень наивного.
и как много в его словах правды взросления, с которой сталкивается каждый из нас и принимает, чтобы двигаться дальше уже своим путем:

«Мне хотелось стонать от резкой до боли, совершенно ясной мысли, которая до этого дня еще никогда не приходила мне в голову, стонать от сознания своего полного, невыдуманного, а действительного и потому отвратительного одиночества, от осознания, что я не нужен никому: ни Марии, ни так называемым друзьям, ни самому…

Так получилось, что этот автобиографический цикл я читаю почти в совершенном бессистемье. Начал с книги шестой, потом последовали первая и вторая повести, а тут вдруг почему-то седьмая (на самом деле просто подвернулась аудиоверсия и потому не удержался от соблазна).

События этой книги охватывают период жизни Паустовского с 1923 года и по тридцатые, хотя ситуативно упоминаются и какие-то более поздние моменты. И вот слушаешь эту повесть, в которой Паустовский рассказывает о некоторых своих приятелях и коллегах по писательскому цеху тех лет, и понимаешь что помимо известных весьма много имён тебе незнакомо — то ли в силу малой моей образованности, то ли и в самом деле эти авторы ушли в беспамятье читающего люда. И поневоле переносишься в наше актуальное сейчас и также думаешь, что многие…

Четвертая часть воспоминаний Паустовского "Повесть о жизни"

Читала от начала до конца не отрываясь - это крайне редко бывает, обычно устаю от одной книги и через час-полтора переключаюсь на другую. Тут настолько захватывающе интересно, что я просто не могла оторваться.

Паустовский здесь в возрасте около тридцати лет попадает в Одессу и постепенно откочевывает дальше на юг, но подробно о кавказском периоде уже в пятой части. А в этой он проживает трудные, тяжелые годы 1920-21 в невыносимых условиях голода, холода и безденежья, постоянно балансируя на грани смерти.

Описания Одессы и ее окрестностей, крымских городов и берегов, встречи, сотрудничество и дружба с разными людьми, в том числе со многими будущими классиками русской советской литературы, которые были тогда такими голодными и…

Несправедливо долго откладывала я чтение этой замечательной книги. Предыдущие четыре из цикла «Повесть о жизни» прочла с великим удовольствием, такие же чувства вызвала и эта книга. И если бы можно было дать отзыв о книге словами самого автора, то я бы выразилась так: «Я хотел рвать жизнь охапками, как рвут весной сирень, хотел, чтобы мои дни никогда не повторялись и для меня хватило бы всех удивительных людей, стран и событий, какие только существуют на свете». Всё так: удивительные дни, удивительные события, удивительные люди. Удивительные потому, что писатель умел удивляться.

Паустовский и эпоха. Не автобиография, не документ, скорее свидетельство пережитого. Свидетельство, иногда не совпадающее с реальностью (и об этом автор сам упоминает в своих письмах), но от этого не потерявшее…

Вот я и закончила прочтение замечательного цикла великолепного писателя, автобиографическую книгу "Повесть о жизни". Шестая "Книга скитаний" служит своеобразным продолжением пятой части.

Из Тифлиса, посетив Киев, Паустовский возвращается в Москву. Как в одесских ( Время больших ожиданий ) и в кавказских( Бросок на юг )рассказах, здесь он делится воспоминаниями о тех, с кем дружил и работал в 20-е-30-е годы. Булгаков, Бабель, Багрицкий, Ильф, Олеша, Осеев, Платонов - это далеко еще не весь список. Данная книга написана в 1963 году и автор позволяет себе небольшие "вольности" , возможность, если не покритиковать, то рассказать байки о руководителях страны. С другой стороны чувствуется рука цензора. Есть глава, посвященная поездке на строительство химического комбината. Уже разрешено писать,…

Рецензия на первый сборник автобиографического шеститомника писателя, рассказывающего о его молодости, пришедшейся на тот период, когда происходили судьбоносные события в жизни страны и мира, о людях, встреченных им на жизненном пути, окружавшим его и, может, где-то повлиявшим на него.

Данный сборник продолжает начатое повествование практически с того самого места, где был прерван предыдущий и открывает его Время больших ожиданий. Для меня эта часть стала самой интересной и насыщенной во всей книге. Писателю тут отлично удалось передать атмосферу становления нового строя в условиях абсолютной и тотальной разрухи в стране, голода и холода, дерзновенную уверенность молодости в собственных силах и возможностях. Благодаря этому и вопреки окружающей обстановке чувствуется неумолимый…

Необыкновенное удовольствие испытываешь от соприкосновения с творчеством мастера. Яркие, точные, метафоричные картины начала нового века возникают в четвёртой автобиографической повести К.Г. Паустовского. От страниц веет живой жизнью, звучит живой язык. Но только в четвёртой книге острее ощущается желание писателя сохранить каждый момент, удержать в памяти каждый прожитый день. И к концу книги нотки грусти всё громче и явственнее отдаются в сердце читателя. «Время больших ожиданий» - то время становления молодой и дерзкой страны. И сколь ни печальными кажутся нам через столетие эти годы, у Паустовского явно слышится и читается оптимизм и светлая надежда. Человек наслаждается жизнью, общением с людьми. Он приветствует жизнь и в таком её проявлении, и это прекрасно. Портреты друзей,…

Удивительно, но в подростковом возрасте дальше двух первых книг цикла дело не пошло. И если "Начало неведомого века" я ещё открывала и листала, то за "Время больших ожиданий" взялась только сейчас. Во всём холоде и голоде Паустовский остаётся всё тем же романтиком. И все происходящие события уже не кажутся тебе страшными. Ты с удовольствием знакомишься с ещё не написавшим книги про Остапа Бендера Ильей Ильфом и понимаешь, как формировался образ любимого многим поколениями плута. Очень живо описан Исаак Бабель, когда читаешь о нём, кажется, что находится рядом. Он считал, что у него нет воображения и поэтому писал несколько вариантов, добиваясь идеала. Поразительно, как сильно герои скорбели по смерти Блока, как будто бы умер родной человек. Удивительно, что во всём этом хаосе у людей…

Бросок на юг будет ознаменован перемещением автора в Крым и в Абхазию, а затем и в Грузию. Эта страна показалась ему почти раем, попасть в который, кстати, оказалось практически также трудно. Но и здесь ждет не только обволакивающий запах магнолий, но и жестокие законы кровной мести, уничтожающей под корень старинные роды, и дезертиры в лесах, с полудикими нравами и непредсказуемыми поступками. А климат и местные насекомые оставили на память писателю полные однообразного тягучего бреда вспышки малярии. А фрагмент из книги, когда бедный художник Пиросмани подарил местной красавице, в которую был безумно влюблён, целые арбы цветов, в прямом смысле заполонив ими всю улицу, я посчитала прообразом для песни "Миллион алых роз ".