Биографии и мемуары — истории — стр. 2

Живу нечаянно, небрежно, Улыбка так, живёт во сне. А сердце, к небу бьётся нежно: Лунатик, в грешной тишине. Быть может, в космосе холодном, Такая светит тишина, Живу в квартире.. нет, в бездонном Пространстве - сам себе, луна. Вокруг меня, летает кошка, Платонов, рюмка и письмо. Они.. лунатики немножко: Как я, играют с вечной тьмой. .............. альтернативная концовка

Ночь. На лице 'фонарь', в аптеку, Иду сквозь тусклый, зимний свет. Ну не живётся человеку, Когда любви и счастья, нет. Напьюсь, усну.. и всё по новой: Цыгане, выпивка, кабак.. А на челе, венок флоксовый, Со мною водку пьёт, чудак. Ему я - душу нараспашку, Его ласкаю, стих шепчу.. А он, дурашка, рвёт рубашку, И шепчет мне: иди к врачу.. Я пригляделся. Боже правый: Сижу у зеркала, небрит. В бедре сияет, нож кровавый, Цыганка, на полу храпит.

Книга,изданная в 1990 году, 34 года простояла полностью непрочитанной на моей«серебряной» полке. А ведь Николая Гумилева я очень люблю, Серебряным векоминтересуюсь и дневники читаю. Почему же до сих пор не прочел, а толькопролистывал? Загадка подсознания. Но книжка всеже дождалась своего (то есть, моего) часа, хотя и страницы, и бумажная обложкапожелтели. Весьма интересно. Непривычна только форма, фрагменты дневникамолодого Лукницкого, записи бесед с А.Ахматовой и пр., которые выстроены всоответствие с хронологией жизни Николая Степановича, хотя заметки и делались вразное время (вторая половина 20-х годов). Читать несколько утомительно,…

Не первая моя книга на эту тему. Что нового я в ней нашла, так как она написана следователем ,впервые встретила описание состояния комнат, прочла показания некоторых солдат и узнала о схемах,которые сплелись в узел вокруг Романовых. Очень тяжёлая в чтении книга, из-за темы,языка, все сухо и я потратила 8 дней. Пробиралась как через темный лес. Книга будет интересна тем,кто любит детальные разборы так как здесь представлены подробности из дела, где какие вещи находились, сколько пуль нашла , как проверяли места захоронения. Не скажу что было полезно, но если Вы увлекайтесь историе очень сильно - "Убийство царской семьи " Ваша книга

Хотелось прочитать о том,как снимали фильмы,истории фильмов,а оказалось антисоветчиной.Неужели нечего было рассказать кроме баек о Сталине?Удивительные люди российская интеллигенция,в СССР их выучили,лечили,дали работу,всякие премии и дачи и тд,но только ненависть,может ничего больше и нет в этой интеллигенции?Гавно и ненависть?

Лежу на паперти, как лист, Опавший, и влюблённый. Мелькают ножки, блики лиц, Лопата.. дворник сонный. Собачка рыжая, как сон Художника из Арля. Мелькает даже Купидон, И что-то вроде марли. Мелькает снег и нежность слов, Мелькает ангел смуглый. Монетка, словно лист из снов, Эдемский и пожухлый. Лежу на паперти, смотрю, Сквозь пальцы, в снежность неба. С метлою ангел, как в раю, Даёт мне корку хлеба. Ложится рядом. Снег идёт.. Крылом укрылись оба. Мне ангел шепчет: идиот.. Мой милый недотёпа. Ну что, любовь познал теперь? Что скажешь мне, мой милый? - любовь, как бесприютный зверь, С тоской заплечной, крыльев.

Слов больше нет, слова погасли, Хочу цветами, говорить. Хочу тобой, во тьме светить, Хочу душой, наполнить дали. Хочу дождём на окнах тёмных, Тебе сложить ночной сонет, И ты прошепчешь: мой поэт.. Окно откроешь - рай влюблённых. Коснусь я каплями, нездешне Твоей озябнувшей груди, Скажу: мой ангел, ты прости, Чудак я.. дождь, продрогший, грешный. Ты улыбнёшься, и обнимешь Себя за плечи, и меня, Улыбкой нежной, обвиня: - ты обо мне, и в смерти, пишешь..

Дело было в конце девяностых. Мы с женой ушли в отпуск в августе месяце и решали, что будем делать. «А поехали на море, в Одессу», предложил я. А где, что, как – начала сомневаться жена. Да сядем на поезд – и в путь, а там, говорят, приезжих прямо на перроне разбирают. Надо сказать, что вот такие решения всегда надо принимать внезапно! А то, как начнешь сомневаться, так и забуксуешь. Дело сделано, мы взяли билеты. В три дня сели на поезд в Минске и утром были уже в Одессе, где на перроне нас тут же выщемила баба Шура и завезла нас в незнакомую Крыжановку. Это была наша первая поездка на море, и грязноватый пляж с лихвой компенсировался…

Вот опять окно, Где опять не спят.. (М. Цветаева) Ты так сладко, странно спишь, Ангел смуглый мой, И во сне опять грустишь, Шепчешь мне: родной.. Повернулась ты на бок, Гладишь нежно, грудь, Между пальчиков - сосок, Как сирени, суть. На подушке, разлита Тень, душа твоя. Просто светит темнота, Локон - мой судья. Я к нему припал лицом, Глажу, и молчу. Одеялом, как крылом Я укрыл мечту. Мы в постели, под крылом, Как тогда, в раю. Что опять с твоим лицом? Я тебя люблю! Улыбаешься слегка, Мой лунатик-рот, Слюнка нежно протекла, - Сон, к подушке льнёт. Мы лежим с тобой в раю, Звёзды, возле ног. Я окну шепчу: люблю.. Ты, сквозь сон: дружок..

Это было давно, это было давно.. (эхо стиха Эдгара По). Это было ещё в студенческие годы. Я был влюблён в одну девушку. Мне иногда кажется, что если бы в раю были стихи или книги, они состояли бы из одной строчки: я любил одну девушку.. Из этого мог состоять изумительный по красоте роман в раю. Ангелы бы поняли без лишних слов, о том что дальше. Дальше — красота и боль. Жизнь. Всё в мире повторяется до такой степени, такой скорости, что быть может в простой травке — мерцает целый космос. Да, я любил девушку.. Но мы не ангелы, поэтому мне придётся рассказать свою историю. Во времена Гейне, Шелли, влюблённые приходили к окнам своих ангелов и…

Сказ про Алтай. Часть1 Вечер. Поздно. Страшно. В ночь. Автобус. Полусон. Неизвестность. Утро. Ехали всю ночь. Заправка. Автосервис. Вышел. Лес. Площадь. Магазин цветов. Встреча. Проводник. В машине. Предгорья. Перевал. Снега. Обелиск. 1700. Соленый чай. Алтайские узоры. Красный. Горы. Долина Каракол. Школа. Директор. Вспомнил. Новые Надежды. Радость. Сомнение. Магнитная река. Благотворно. Состояние. Выбегаю в поле. Я ребенок. Овцы. Стадо. Бег. Путь. Усть-Канн. Душевный разговор. Каннская степь. Везде коровы. Каменные человеки. Дорога. Лошади на пути. Громотуха. Трудный перевал. Уймон. Усть-Кокса. Ехали весь день. Стемнело. Турбаза.…

И еще одна история о смелости Лавочкина. Семен Алексеевич не скрывал, что он еврей. И когда началась "борьба с безродными космополитами", он мог пострадать, как пострадали многие в то время, невзирая на заслуги. И он отваживался брать инженеров и конструкторов, выгнанных из других КБ за еврейское происхождение. И когда его пытались отговорить, опасаясь за дальнейшую судьбу конструктора, он отвечал, что для него главное в человеке порядочность и профессиональные качества, остальное волновать не должно.

Лавочкин был очень смелым человеком. Он был одним из немногих, кто решался возражать Сталину. Известна история, когда Иосиф Виссарионыч стал требовать от конструкторов, чтобы увеличили дальность полетов у истребителей и все, кроме Лавочкина, согласились приложить усилия. А увеличить дальность можно было только за счет увеличения емкости баков, это тянуло за собой ухудшение характеристик - рос вес, скорость падала, ухудшалась маневренность, да и в целом падала технологичность производства, а значит за единицу времени выпускалось бы меньше самолетов. И когда Сталин спросил - "А вы что же молчите? Моего предложения ваш самолет не принимает?"…

Первым всегда было слово. Уродливое слово, состоящее всего лишь из четырех букв, которое люди в форме трансформировали в самостоятельную часть мира лингвистики. Это был предлог, дефис, гипербола, глагол, существительное, прилагательное, даже, пожалуй, союз. Оно было применимо к еде, усталости и метафизике. Оно использовалось везде и не значило ничего, по сути своей оскорбительное, оно никогда не применялось по прямому назначению. Оно грубо описывало половой акт и никогда не использовалось, чтобы описать его в действительности. Низкое, оно означало возвышенное, уродливое — характеризовало красоту. Это слово входило в терминологию…

Посвящается несравненному носику с.а. С чем носик твой сравнить? Не знаю, С небесным парусом Лилит? Плывёт к луне он, или к раю, Звезда с звездою, говорит. Колено ангела на пляже, Изгибы бёдер красоты, Чуть смуглый свет, как сон пейзажа, - Нашёл я образ, для мечты! Не носик, нет, а чудо света, Он снится Гоголю, в раю.. Петрарка, Пушкин, музы Фета, Ему шептали в снах - люблю! За что мне это счастье, боже? Касаюсь носика во тьме, Мурашек искорки на коже Как многоточия, в письме. Я жив, иль умер? Ах, не важно, Я счастлив с носиком, в раю.. И что с того, что я на пляже, С самим собою, говорю? Касаюсь носика и плачу, Смотрю на парус, вдалеке.. С…

Замечательная книга. Советую всем - кто читает "В поисках утраченного времени", кто не смог осилить и кто прочитал. Моруа не спеша, восторженно и деликатно раскрывает перед нами Марселя Пруста. Начиная от взаимоотношений Марселя с матерью, юношеских опытов в литературе. Затем служба в армии и кружение в светском обществе. Заканчивая упорным поиском своих утраченых времён. В книге много писем, отрывков из Записных книжек Пруста, воспоминаний его друзей. Всё это помогает глубже погрузиться в мир переживаний Марселя, проникнуться "утраченым временем." "Пруст одержим бегством мгновений, постоянным утеканием всего, что нас окружает, через…

Хотел посмотреть какой-нибудь неизвестный мне фильм в декорациях Ленинграда, и случайно нашел шедевр. Эта картина — то, чем кино и должно быть. Не иллюстрация к диалогам, а живопись оператора, свет, звук, монтаж, музыка. Но главное — лица актеров, которые за один крупный план секунд на пятнадцать способны рассказать тебе многостраничный роман. Как бонус — эффект неожиданности и радость открытия. Я ведь про этот фильм даже не слышал. Нет, конечно, про сценариста Клепикова слышать доводилось ("Мама вышла замуж" очень люблю), про композитора Крылатова и говорить нечего; Гафт с Янковским тоже люди небезызвестные. Но вот тем, что до сих пор…

Роскин оставил небольшое, но ценное литературное наследство. Он написал книгу о замечательном нашем ботанике Вавилове(«Караваны, дороги, колосья»). Вавилов поставил себе задачу: «Мобилизовать растительный капитал всего земного шара» и сосредоточить в СССР весь сортовой запас семян, созданный в течение тысячелетий природой и человеком. Эту исполинскую задачу Вавилов выполнил благодаря неукротимой энергии и большим своим познаниям. В те годы у нас очень увлекались интересными, но несколько броскими очерками Поля де-Крюи об ученых-новаторах. Книга Роскина о Вавилове была серьезнее и живее, чем работы де-Крюи. Она была лишена того несколько…

Как-то увидели мы такую сцену: пастух вышел из ресторана «Космос», прошел, качаясь, несколько шагов и упал. Поднялся, прошел еще несколько шагов и снова упал. Тогда от стада баранов, которое расположилось метрах в ста от ресторана, отделился козел. Он подошел к пастуху, подцепил его рогами, поднял и стал подталкивать сзади по направлению к стаду. Пастух падал, но козел повторял маневр. Потом подбежал и мальчишка — помощник пастуха. Мальчишка придерживал пастуха за рукав, а козел толкал его рогами под зад. Пока мы принесли камеру, они скрылись в ущелье.Прочел эту зарисовочку в книге и вспомнил своего соседа. Я родился и вырос в Средней Азии,…

Михаил Федорович Оленев был очень болен, и мы старались не задерживать его долго у своих подрамников, чтобы он не уставал. Но он все равно каждый раз засиживался с нами допоздна – увлекался. Он накладывал на чертеж кальку, брал свой любимый мягкий цанговый карандаш «Кохинор 6В», думал, а потом по кальке правил проект… А потом рисовал возле здания для масштаба что-нибудь забавное: бородатого старика на самокате, пожарника на качелях, афишную тумбу, на которую задрала ногу собачка… Мне, когда я проектировал южный вокзал, он нарисовал шарманщика на перроне, а в небе – глазастый вертолет, с которого спрыгнул парашютист в железнодорожной…

Когда я сдавал фильм «Не горюй!» художественному совету «Мосфильма», мне велели написать, что действие происходит в прошлом веке, а не сейчас. – Зачем? Это и так видно. – Для заграницы. Там не поймут. Писать такой титр не хотелось, и я уговорил Михаила Ильича Ромма, голос которого очень любил, сказать это за кадром. «Было это в конце прошлого столетия в солнечном черепичном городке. А может, этого и не было… Нет, пожалуй, все-таки, было», – звучит теперь в начале фильма голос моего учителя. Видимо тогдашним чиновникам и в голову не могло придти, что фильм будут смотреть и первой четверти 21 века и еще дальше. И то, чего они пытались всеми…

За окном, белым-бело, Словно чистый лист бумаги. Ангел грустный спит в овраге, Солнце в окнах, проросло. В облаках, весенний свет, Синевой распяты птицы, Богомольные синицы, Славят жизни нежный бред. Я тебе письмо пишу, На стекле листок белеет, Тишина, стихом синеет, Замер мир, я не дышу. Пальцев дрожь и синева, Сквозь листочек, реют птицы, Милой, молятся синицы, Шепчет мир, любви, слова..

Известны и всесторонне засвидетельствованные броски подбитых самолетов на военные объекты фашистов. О воздушных таранах не говорю – там, уж если не попал из пушек, можно попробовать и винтом – шанс остаться в живых, а то и спасти машину все же немалый. Но наземные… Я задумываюсь над этим феноменом, не имеющим аналогов ни в одной авиации мира – не опускаться же до японских фанатиков! – в чем их природа? В безграничной, по терминологии наших идеологов, любви к социалистической Родине? В отчаянии? В ничтожной цене своей жизни? В «загадочной» русской натуре, наконец? Не у Зайцевых же искать ответы. Но однажды разговор с Зайцевым все же…

Недавно вдруг наткнулся на заметку - Не стало летчика-легенды, патриарха российской Дальней авиации, фронтовика и Героя Советского Союза генерал-полковника Василия Васильевича Решетникова. Он скончался в минувший понедельник на 104-м году жизни. Уму непостижимо, человек прожил 103 года! И как прожил! Прошел всю войну, бомбил Кенигсберг и Берлин, дважды его сбивали, но он возвращался и снова летал. 307 боевых вылетов! Стоял у истоков Дальней Авиации как рядовой пилот, а в 69 году возглавил Дальнюю Авиацию. Потрясающий человек!

Я в пространство погружён, Как в свою мечту. Я как Лермонтов влюблён, В женщину в цвету.. Пруст писал о ней роман, Врубель, рисовал. Непоседа Дон-Жуан, В снах её лобзал. Пушкин бредил ей одной, К ней, сходил Орфей, Гений чистый, неземной, Красота ночей.. Нет ей равных.. кто она? Сон? Моя мечта? Светит смуглая луна, На печаль листа..