Критика и клиника

Тот самый случай, когда набор казалось бы знакомых и даже в большинстве понятных слов складывается почти что в совершенную бессмыслицу. И превращается в бессмысленное совершенство. При этом всё это происходит при чтении практически каждого эссе этого сборника. Смыслы распадаются и разваливаются, мигрируют, канализируют, диффундируют и аннигилируют, в сознании читателя наступает хаос — я сейчас только про себя и своё восприятие, и чрезвычайно рад, но и удивлён, что кто-то всё это понимает и не только принимает, но и испытывает восхищение и восторг.

Как мне кажется, это очень специальная книга, ориентированная на весьма специального читателя и таковому мегаспециальному читателю адресованная. И вспоминается эпизод из любимых и почитаемых мной братьев Стругацкий, повесть «Страна багровых туч»…

Автор этой книги сложный философ. Почему я говорю сложный, потому что я запуталась в направлениях в которых он вращался, философствовал и вот такое вот все. Я завалила экзамен по философии на втором курсе университета. Я ничего не понимаю в философии. И простят меня за это все поклонники данной науки.

В моих кругах философствовать не в почете. И цитировать Аристотеля или Декарта не признак ума, а признак лишнего свободного времени. Да. Знаю. Возможно, это плохо. Но я честно пыталась расширить свои горизонты, начав читать эту книгу.

Погуляв по интернету, я узнала, что автор чаще всего работал с кем-то в соавторстве, а эта книга его соло. Это серьезный шаг для автора.

Но вот я открываю книгу. И все. Знакомые слова вижу. Кэррол, Кант, Шекспир. Стихи Рэмбо. И все. Они складываются в…

Я разгадала замысел судейской коллегии по выдаче книг в чёрном ящике. Они так устали читать рецензии с нытьем про отвратительные книги, что, раз уж в этом году играют высокоинтеллектуальные игроки, то Делез им будет в самый раз. Не так быстро товарищи. Нельзя с такой скоростью от половых отношений перескакивать на философские подборки разных там эссе. Читатель - он же эстет, и переход должен быть плавный. А не вот это вот все. Я, конечно люблю всякие там горки, где тебя резко с высоты бросает вниз, а сердце вываливается из груди раньше, чем ты шлёпнешься на дно. Но на литературу это не распространяется. Не оценила я сей душевный порыв облагородить меня, как читателя, простите.

Чтобы понять о чем в книге речь и вникнуть во все эти витиеватые предложения (и это ещё мягко сказано), нужно…

Читала книгу разными способами: и по чуть-чуть, и сразу несколько часов; урывками, между готовкой и приготовлением уроков, и погружением в тишине и спокойствии; выспавшейся и измученной от недосыпа. Выяснила, что читая урывками вообще не могла вникнуть в текст книги, в голове оседали знакомые фамилии писателей и поэтов вместе с кучей философских терминов (зачем они мне, про философию даже и поговорить не с кем). Когда читаешь в тишине и покое хочется спать, неимоверно хочется спать(спасибо многодневному недосыпу). В тонусе книга не держала, работала хорошим снотворным. Главное читать на боку, чтобы телефон на лицо не падал. Надеялась, что книга околдует словами и унесет в страну, где мне станут понятнее сложные философские и литературоведческие концепции. Но не получилось. Пошла…

[Писательство] процесс, перетаскивающий слова с одного конца вселенной на другой.

Слово пересоздаёт мир. Множество вселенных рождается в художественных книгах. Двухмерная страница или экран с художественным произведением выводит реальность из трёх измерений в новое. Мозг живёт в вымышленном мире: бегает, любит, скучает - зоны, отвечающие за речь, смех, а главное, удовольствие, работают на полную мощность. Следует ли из этого, что книга о книге порождает ещё больше измерений?

Вот что меня занимало, пока я плавала в тексте Делёза, ну, как плавала - барахталась, задыхаясь и не контролируя сознание, иногда выныривая и делая вдох "я понимаю" и захлёбываясь снова. Области мозга, отвечающие за движение, любовь и особенно удовольствие, были глухо заблокированы, нейроны логических отделов…

Нынешние мальчики мечтают стать айтишниками, вырастить самый большой кабачок в огороде или купить навороченный телефон. Пятьдесят лет назад мальчики мечтали стать космонавтами, хорошими мужьями и съесть тарелку пельменей с уксусом на обед. Мальчик по имени Жиль Делёз N-нное количество лет назад, мне сдается, мечтал податься в писательство. По крайней мере, достаточно символично, что именно «Критика и клиника» стала последней в его коллекции написанных книг. Этот же мальчик многим ранее становится достаточно успешным посткантианским философом.

В ходе Второй Мировой войны Делёз потерял брата — участника французского Сопротивления. Это, как считают историки, и заставило Жиля податься в философы: отдаление от семьи и сопутствующее чувство одиночества частенько толкают молодые умы на…

Великий писатель — всегда как чужеземец в языке, он черпает свои силы из немого безвестного меньшинства, принадлежащего ему одному. Он кроит внутри своего языка язык иностранный, коего прежде не существовало.

Фрнцузский философ постструктуралист Жиль Делёз не тот, кого я страстно стремилась прочесть, но слышала о нем, как о значимой фигуре современного культурного бэкграунда, и не исключала возможности составить когда-нибудь при случае представление. Мы знаем, что "когда-нибудь при случае" эвфемизм для "никогда", с Делёзом скорее всего так бы и вышло, не будь волшебного пенделя Долгой прогулки, ей благодарна за многие имена, до которых нипочем не дотянулась бы, когда бы не квестовые задания игры. Теперь у меня есть о нем представление, хотя бы по самой поздней и наиболее критикуемой из…

Я даже оценку ставить не буду, потому что не чувствую я себя право имеющей. После таких книг хочется забиться в угол и кричать: "Я тупая! Я тупая! Я тупая! Я ничего не понимаю!!! Я читаю художественную литературу, потому что до умных книг мне никогда не дорасти! Мой потолок - это ромфант для подростков!"

Собственно, на этом можно остановиться. Я не знаю, чего хотели добиться судьи Долгой Прогулки, выбрав эту книгу в качестве задания. Для неподготовленного читателя эта книга - просто набор слов. Книга - двести с небольшим страниц. Ее за день можно прочитать. Но и за 25 дней я еле-еле доползла до последней страницы. И то, если бы не мотивация в виде дедлайна в Прогулке...

Критику нужно читать после прочтения того, что критикуется. А я кроме Кэррола ни одного автора знакомого там не увидела.…

Иногда так кажется, особенно, когда речь заходит про области, где наблюдается явная нехватка знаний, куда также можно совершенно с чистой совестью отнести в принципе все области, тебе совершенно неинтересные, что текст тот или иной написан нейросетью. Зачем, почему, за что. Думается, переводчики «Критики и клиники» так не думали – Сергей Леонидович Фокин, человек, про которого стоило бы написать отдельную книжку, как мальчик из деревни, работавший шофером, стал профессором факультета свободных искусств и наук СПбГУ, люблю такие истории, Безос, подвинься. Ольга Евгеньевна Волчек – его супруга, переводчица, которая Виана с Сартром переводила, и они ей настолько не надоели, что сейчас, кажется, до сих пор заведует, если верить интернету, кафедрой французского языка в Институте иностранных…